— Спортзал, урок, девчонки смотрят с замираньем. Мах и соскок — все как обычно. Вдруг смешок, одни отводят в сторону глаза, другие тычут пальцем. Смотрю, — у меня встал, но мне по-барабану, пускай завидуют. —
— Танцульки. Опять медляк, но ей видать охота пообжиматься. Топчемся, как два медведя в цирке, она прилипла словно пластилин, — такая мягкая. Становится все жарче, елдак уже на взводе, она же — хоть бы хны, виляет плавно жопой и трется об него. Больше не могу! Но поздно, — быстрей домой пока не просочилось. Бегу по улице, оттягивая куртку вниз. —
— ДЮСШ. Вольная борьба. Опять стояк и снова с тем же парнем. Он смотрит как-то странно. Хочешь погонять? — я тоже, в общем-то, не против. Ждем в душе до последнего. Не понял, — у меня как кол, а у него на полседьмого. Присел передо мной на корточках. Абзац! Хочу сдрочить, но его губы не отпускают, и руки крепко сжимает мою задницу. Упираюсь в кафельную стену, — ну что ж — ты сам это затеял. Пытаюсь глубже, но до конца не входит — хрипит. Его язык скользит вокруг головки. Накатывает все сильнее, — он сопит. "Ну-ну-ну-у-у!" Наверно, так трясет на электростуле. Вот это кайф! Ноги как ватные, дрожат колени. Сползаю на пол, он напротив, теперь со стояком. На подбородке мои капли. Закрыв глаза, гоняет себе сам. Спущенка разлетается по полу. —
— Первая моя — шалава и лет на десять старше. Приводит к себе в дом, хуе-мое, а я уже кончаю. Спустил, как будто бы поссал в колодец. "И это все?" — презренье в голосе. Облом! Но все ж — теперь мужчина! —
— Хочу давно перепихнуться с целкой, пойди найди теперь такую. Серая мышь из ПТУ таращит на меня глаза. Ну, что ж, сойдет. Вру, что день рожденья, и жду подарка. Она никак, — только по любви. Клянусь в любви до гроба, расстегивая брюки. Вдруг слышу: "Отвернись!" Трусы, носки — все вперемешку. Дрожит, колени сжаты, руки на груди. Я только этого и ждал — попалась, сучка! На этот раз без спешки, — все ж девственница, как ни крути. Мой болт ее пугает. Ну что ж, с закрытыми глазами даже лучше. А телка — ничего, когда раздета. Проверил — мокро между ног, — считай готова. Разжал коленом, — будто разорвал, и между ног зияющая рана. Терпенья больше нет, вперед! Короткий жалкий крик. Значит — не ошибся. Пашу по-полной, аж в ушах гудит. Она лежит как жертва. Открываю шлюзы — кончаю, но без книжного восторга. Приподнимаюсь, — болт в крови, а простыня на выброс. Ладно — это мелочь. —
Лето, горячей воды нет, — придется идти в баню. Почти все занято и пара уже нет. Иду по мыльному, как через строй, облапанный завистливыми взглядами. Как приятно, — согласись. Тут вдруг освободилось место. Сажусь. Поставил рядом шайку. Споласкиваюсь. Еще одну на голову и по привычке играю мускулами. Балдеж! Один напротив, средних лет, на вид вполне приличный и крепко сложен, откровенно предлагает выпить у него дома. Хочу попробовать, как это бывает с мужиком. Выходим вместе, он при машине. Затем приличная квартира, коньяк, закуска, сигареты, кофе — и все без суеты. Он образован, много видел и мне с ним интересно. Я в расслабухе. Он наливает чаще и полней. Ну-ну! — и притворяюсь пьяным больше, чем на самом деле, да тут еще и порно с одними мужиками. Заводит с пол-оборота. У меня встает, — скрывать не собираюсь и достаю свой аппарат, он тоже. Смотрим друг на друга. Понятно, — совпаденье полюсов. "Не обижайся! Коньяк был классный, ну пока!"
***
Проснувшись от ощущения, будто чья-то рука сдавила его член, Артем, повернулся и прижался животом к скомканному между ног одеялу. Сложив его под собой тесной складкой, он забился в ней членом, стискивая руками подушку. Тепло, струящейся, как порывы ветра влаги, пронзая поры, накрывало его волна за волной, стирая с сознании грани реальности, унося за собой в радужный мир завладевших им чувств к тому, кого он теперь с нетерпением каждый раз ждал и, отметая все опасенья, страстно хотел.
Боясь признаться самому себе, он пытался при встрече сковать свое волнение цепями рассудка, но глаза безжалостно возвращали свободу непреодолимому желанию обнять эти мальчишеские плечи, коснуться его нежных губ и разделить с ним чувство близости мужских тел.
Засыпая, ему иногда казалось, что вот-вот опять робкие пальцы давно ушедшего из жизни младшего брата, чуть вздрагивая, коснутся его едва пробившихся мягких волос над замершим в ожидании приоткрытым ртом и, согнутое колено скользнет под одеялом между его, покрытыми сплошным ворсом ногами, и тогда он крепко прижмет к себе это еще по-детски угловатое худое тело, боясь выдать свою вздыбившуюся в трусах твердую плоть.
Школьные годы не оставили в памяти значимых воспоминаний. Правда, однажды, слоняясь по парку, он вышел на звуки музыки к танцплощадке, и тут же попав в объятия разгоряченной пьяной одноклассницы, оттанцевал ее в кустах на смятом пиджаке с едва расстегнутой ширинкой, толком не помня, было ли это на самом деле или нет. Затем был выпускной, похмельное утро, и он последний. Между ног взбитая пена, еле кончил, а она обблевалась.
Два года армии оставили обрывки памяти. Вот дембельский альбом.
"Вся служба — одни лишь караулы, строевая и тяжесть в яйцах — больше ничего.
А школьный друг, смазливая для девок только, как он считал, мордашка,
ушив в обтяг на жопе брюки, с благословенья старшины, вдруг стал каптером.
Сосед по койке, дождавшись тишины, сперва дрочил, потом сосал ему под одеялом.
Затем другой призыв, притирка молодых, буза в столовой из-за масла.
Тщедушный деревенский паренек кричит, что мать он их ебал, трем — только из аула прибывшим кавказцам. Затем развод, складской ангар, удушье полумрака, и стон как зов.
Потом — друзья, пойди их разбери.