Я взял чайную ложечку и в два приема кашу съел.
— Больничная еда выглядит непривлекательно, но она безопасна, — высказал я ученую сентенцию.
Из портфеля я достал банку и коробку.
— Что это у тебя? — спросил Юрка.
— Знаешь, это вторая куриная ножка. Я ее приготовил в сметане. Ее можно макать в холодную сметану — вот она. Или макать хлеб, заедая ножку.
Я достал белую булку. Юрка хорошо все уплел.
В середине трапезы раздался телефонный оркестр. Звонила Юленька.
— Я ем, — оправдывался Юрка, — она все врет, я кашу съел, вот, доедаю:
Он обсасывал куриную ножку и доедал сметану. И тут же вошла вечерняя шпионка.
— Ой, кашу съели.
— Сегодня вкусная, — сказал Юрка, зажимая косточку в руке.
НЛО скрылась за дверью.
Наевшись, Юрка взял меня за обе руки. Он говорил мне о своей любви ко мне и о том, как ему не хватает в жизни именно меня. Я слушал его — кивал согласно и не верил ни единому слову. Юрка жил своей жизнью. Еще при входе в больницу, когда я получал пропуск, регистраторша сказала мне, что я — первый посетитель за полтора месяца. А Юрка пел мне песню о Юленьке, которая обещала наложить на себя руки, если он уйдет раньше нее.
— Мы поклялись, что уйдем вместе, что не будем жить друг без друга:
Больница засыпает рано. Вскоре после ужина у Юрки стали слипаться глаза. Я ушел.
Утром позвонил в справочную — мне сказали, что состояние Голубцова средней тяжести, температура нормальная.
Я приехал в больницу после обеда, принес уже полный горячий обед: первое, второе, третье. В сумке был и ужин. Набил холодильник, чтобы не таскаться сюда каждый день с баночками и кастрюльками, нужными продуктами. Юрка поел, захотел сесть.
Сел. Я у него хорошо отсосал, он хорошо кончил.
Склонял меня к греху после ужина, но дежурила опять глазастая и ушастая Люся, и я ушел.
Назавтра я снова был тут, снова накормил Юрку. Мы с ним походили по палате, сделали один круг в коридоре. И тут в больницу примчалась любимая Юленька.
— Я на минуту — меня ждет машина.
Затем начались ужасы:
— Боже мой! Чем это вы наполнили холодильник?! Творог! Творожник!! Боже мой, колбаса!!! Сыр!!! Рулет!!! А это что в какой-то банке?!
— Котлеты.
— Вы знаете, что Юрочке ничего этого нельзя?!
Я ей сказал:
— А это не ему.
Она оху: Извините, обалдела:
— А кому же?
— Я это принес себе. Должен же я что-то перекусить. Это пища для здорового человека, ясно.
Юленька кинулась к Юрке, обняла его:
— Юрочка, ляг, тебе нельзя вставать. Ты советовался с врачом: тебе можно подниматься? У тебя кружится головка?
Юрка доверчиво отвечал:
— Первое время кружилась, Юленька, а теперь уже я твердо могу стоять. Я дохожу уже до окна. А утром сегодня сам ходил в уборную. Стул обильный, цвет характерный и хорошая консистенция. С Алешей ходили по палате и по коридору.
— По коридору?! — закричала в ужасе Юленька. — Не надо. Мне дурно. Ни в коем случае! Не повторяй этого! Ты можешь упасть, тут везде острые углы — стол, батарея: Только постельный режим! Вот у тебя утка рядом, девочки всегда помогут. Для большого — судно.
— На судне, Юленька, неудобно, у меня не получается.
— Получается. Попроси девочек помочь. Я им не зря доплачиваю. На будущей неделе освобожусь, обязательно забегу, поговорю с врачом и передам тебе, можно ли тебе вставать. Лежи. Постельный режим.
— Хорошо.
Юрка побежал к койке, стремительно лег и с подушки взирал на Юленьку, как на икону. На меня Юленька не кинула больше ни одного взгляда, я для нее не существовал. Она обратилась ко мне только в самом конце своего визита:
— Вы не уходите еще?
— Да нет, я недавно пришел, посижу с полчасика.
— А я бы не рекомендовала беспокоить Юрочку. Вы все-таки в больнице, а не на товарищеской встрече.
Что ей скажешь? Ответить нечего. Ее муж — что хочет, то с ним и делает: Пришлось уйти.
Жаль. Как раз на этот вечер планировал засадить ему по-настоящему, раз он начал вставать. Уже разработал стратегический план: ставлю его передом к подоконнику, сгибаю и всаживаю, не снимая брюк, из ширинки. А если в это время в палату кто-то входит — Слон или НЛО, то я как будто стою за его спиной и страхую:
Что ж делать, значит, не судьба.