Боль усиливалась, в косметичке, как назло, не обнаружилось ни одной подходящей таблетки. Сплошной кофеин с валидолом и омезом — набор холерика-гипотоника с испорченным институтской столовкой желудком. Болело сильно. Первая мысль — аппендицит — не давала покоя. Съездила, блин, сменила обстановочку. "Скорую" решилась вызвать только через полтора часа, когда вернулась коллега и, увидев меня, настояла. Ждали 40 минут, дождались девочку-фельдшера, совсем юную, маленькую и испуганную не меньше меня. Она так долго и тщательно списывала данные с моего полиса, что я уже на всякую помощь потеряла надежду. Задав пару формальных вопросов, девочка безапелляционно предложила поехать в больницу: "У нас врачебных бригад мало, Вас хоть врач в приемном посмотрит. Что от укола толку, если не знаем, от чего колем?". И развела руками. Резонно. Поехали.
В приемном нам были совсем не рады. Ни мне, ни моей подмосковной прописке, ни моему полису. Вышел пожилой и грузный хирург, осмотрел живот, велел медсестре взять кровь, но, не дожидаясь результата, аппендицит поспешил исключить и посоветовал "поднимать барышню в гинекологию". Недовольная тетка в приемном сжала губы, всем видом выражая крайнее несогласие, но вызвала медсестру. В отделении было довольно тихо, медсестра сказала, что сейчас все в основном на дневном стационаре, процедуры до обеда и по домам. Лежат только после операций. Меня определила в палату к "дневным" , видимо, надеясь, что долго я не задержусь. Сделала укол но-шпы, который никто не назначал: "Вы пока полежите, доктор уже ушла, а дежурит сегодня зав. отделением, к пяти подойдет". Время было — половина четвертого. Волшебно.
Я уснула, свернувшись калачиком прямо на покрывале. Мне снился наш двор, старая железная беседка, открытые стенки которой мы завешивали старыми платками, накинутыми на привязанные за тонкие беседочные столбики бельевые веревки. Это был наш мир, с горами кукольной одежды, сшитой из всего, что можно было выпросить дома, с обрезками старых шуб, служивших роскошными коврами и не менее роскошными диванами, с комодами, склеенными из спичечных коробков. И, главное, с самыми-самыми счастливыми историями любви на свете.
Разбудила медсестра: "Пойдемте, доктор Вас посмотрит". И попутно: "Кровь Ваша пришла, там все хорошо, Вы не переживайте". Я уже не переживала, т. к. живот почти не болел. Доктор сидел у окна, нога на ногу, зеленый хирургический костюм и накинутый на плечи халат, почему-то отчетливо бросился в глаза лейбл известного спортивного бренда (сама его люблю!) на кроссовке. Покачивал ногой.
Я узнала его раньше, чем подняла глаза, меня прошило тысячью холодных иголок, до того, как он поднял глаза на меня, до того, как в них возникло и тревожно замерло удивление. Господи, сколько же лет прошло? Десять: нет, больше, почти пятнадцать. В июле пятнадцать — тоном отличницы, которую никто не любит, подсказала память. Лежи спокойно, я живот только посмотрю, не бойся… Только не зажимайся и глубоко старайся животиком дышать.: Ложись, мой хороший, и шортики приспусти. : Ничего, ничего, все хорошо будет, немножко потерпи.: Солнышко, ну ты что? Все хорошо будет, маленькая моя, не плач только. Слышишь меня? Давай, успокаивайся.: Нужно полностью расслабиться, и животик тоже расслабить. Давай-ка, распусти животик.: Дыши спокойно, это не трагедия, это всего лишь пальчик…
— Вячеслав Романович, вот результаты и карта из приемного, — из ступора вывел голос медсестры. Он протянул руку, мельком глянул. Огромные серые, бархатные глаза взметнулись на меня:
— Алена???
— Да, вот на конференцию к Вам приехала: — Господи, меня Аленой, кроме бабушки (Царствие Небесное) и Верки и не называл никто. Больше как-то по имени-отчеству. Еленой Владимировной. Даже тренер по фитнесу. Марк называл дурацким именем Леля: Наверное, это ненормально, когда 28-летнюю женщину называют только по имени-отчеству:
— Что случилось? Заболела?
— Да нет, — растеряно, — Так, видно, ерунда: Немного прихватило, но меня уже девочки полечили — кивок в сторону двери, за которой скрылась медсестра. Он нахмурился, правда, только на миг. — Девочки не лечат, девочки только выполняют назначения. — Ну как же — субординация. Лечит и режет здесь только Гуру, и он перед Вами во всей красе, так надо было это понимать.
— Присаживайся, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Ну: хотелось бы конечно услышать, как живешь в целом, но в первую очередь меня сейчас твое состояние интересует.
— Да ничего особенного. Заболело утром, днем стало сильнее, полежала в номере, не прошло, "Скорую" вызвали, привезли сюда. Врач меня в приемном смотрел! — Почему-то дополнила торопливо, с нажимом, как будто хотела его от себя подальше отодвинуть.
— Да, я вижу, — он шелестел листками, — дежурный хирург. — Месячные последние когда были? — тон деловой, приступили к допросу значит.
— Дней 12, — неуверенно, — нет, вру, 14, — я их и отслеживать перестала, смысла нет.
— Болезненные?
— Нормальные, обычные. — Блин, а какие они еще бывают?
— Гормональные контрацептивы принимаешь?
— Нет, — нафига они мне сдались, если предохраняться не от чего.
— Как предохраняешься?
— Никак, — пожала плечами.
— Беременность планируешь? — с интересом.
— Нет, совсем не планирую, — ответила без всякого- уже- интереса.
— Роды были?
— Нет.
— Аборты? Выкидыши?
— Не было ничего.