В конце концов они исчеpпали свою фантазию. Казалось, было испpобовано все: откpовенный флиpт, полулегальные измены, танцы в обнаженном виде, игpа в каpты на pаздевание… Ощущение вседозволенности и пpесыщенности охватило их.
Хотелось отведать чего-нибудь новенького, необычного.
Очеpедной уик-энд pешено было пpовести у Олега. Собиpались вяло и неохотно. Скорее по привычке, чем по желанию. К восьми вечера порядком нагрузившись аперитивами, все сошлись в гостиной, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами.
Тягомотину традиционного сборища нарушила Наташа, неожиданно для всех воскликнувшая:
– Предлагаю аукцион!
Установившаяся тишина послужила явным знаком внимания.
– Мужчины, присутствующие здесь, – бесшабашно продолжала Наташа, – могут выставлять своих жен в качестве товара.
Остальные участвуют в торгах. Кто предложит больше, тот и станет полноправным обладателем женщины на ближайший час!
Оживленный гул голосов, последовавший за необычным предложением Наташи, свидетельствовал о том, что оно заинтриговало присутствующих.
– А кто будет вести аукцион? – раздался чей-то вопрос.
– Супруг выставленной на торги! – дерзко предложил кто-то из гостей.
Нестройный хор голосов, в котором можно было разобрать отдельные слова – "гениально", "согласен!", "здорово!" – подтвердили, что идея упала на благодатную почву.
– Кого первую выставим? – раздался чей-то нетерпеливый вопрос.
– А хотя бы и меня! – Наташа тряхнула распущенными волосами. – Ты готов, Саша? – обратилась она к мужу – изрядно нагрузившемуся спиртным сорокалетнему брюнету, равнодушно созерцавшему кончики своих туфлей.
– О да, дорогая! – с готовностью отозвался он.
Подготовка к торгам заняла не более двух минут. В одном конце гостиной установили журнальный столик, водрузив на него импровизированный гонг: хрустальный бокал и серебряную ложечку. Стулья и кресла перенесли в противоположный конец помещения, образовав таким образом сцену и зрительный зал. Послушный Саша расположился на пуфике рядом с гонгом, Наташа сама встала рядом.
– Назовите стартовую цену! – взволнованно выкрикнул кто-то.
– Сто долларов! – буркнул Саша. – Сто долларов, господа, – повторил он отчетливее, явно входя в роль.
– Сто двадцать! – выкрикнул чей-то баритон.
В рядах торгующихся возникло легкое замешательство.
– Мы покупаем кота в мешке, – приподнимаясь, воскликнул Василий, известный всем крючкотвор и педант.
– Что ты предлагаешь? – поинтересовался Саша.
– С товара надо снять упаковку! – дерзко ответил Василий под одобрительный гул в зале.
– Это справедливо, – согласился Саша.
– Пожалуй! – кивнула Наташа и на глазах у всех принялась спокойно раздеваться.
Общество давно привыкло к ее экстравагантным выходкам и все-таки, когда она с некоторым вызовом сняла лифчик и трусики, все притихли. Она постаралась принять изящную позу, немного pаздвинув ноги и выставив одну из них впеpед. Ее роскошное тело, предложенное для всеобщего обозрения, явно сулило покупателю массу удовольствий.
– А самое главное, – вновь встрял Василий, – пусть раздвинет ноги пошире и повернется к нам спиной. Ведь мы не собираемся ее просто созерцать как на витрине, а за свои кровные намерены попользоваться от души.
– Правильно! Правильно! – раздались нестройные голоса как мужчин, так и женщин. И Наташе пришлось подчиниться.
– Нагнись поглубже, милочка, – прозвучал ехидный женский голосок, – и раздвинь пальчиками вход, чтобы мы могли судить о твоих достоинствах во всей полноте.
Судя по всему, Наташа не ожидала, что попадет в столь щекотливое положение. Она зарделась, поспешно выполнила просьбу, видимо опасаясь, что кто-то другой с удовольствием принудит ее сделать это и послушно замерла в картинной позе.
– Вряд ли среди присутствующих найдется жеребец, способный удовлетворить эту кобылу! – раздался тот же ехидный голосок.