На увитой бугенвилиями веранде нас уже ждала запотевшая бутылка шампанского, традиционные фрукты и легкая необязательная закуска. Поесть здесь любили, после тяжелого, непременно мясного ужина полагалось непременно подкрепиться на ночь.
— А давайте пригласим того славного официанта? — Мадлен покосилась на меня и, поймав одобрительный взгляд, потянулась к телефону.
Решив не мешать напитки, заказали еще текилы и когда заказ прибыл, пригласили официанта к столу. Парень сделал вид, что ни за что не останется, но остался. Моя рука, которой я украдкой сжала его бедро, заставила его передумать. Скользнув между ног, поняла, что не ошиблась. Природа щедро одарила малыша. Если это еще и хорошо работает, то приятный вечерок нам обеспечен. Однако, хорошо, но мало. К гадалке не ходи, Мадлен затрахает и его, не подпустив никого, пока сама не удовлетворится. А она не удовлетворится никогда. С течением лет в женщине проснулся вечно голодный зверь. В Москве дамочка содержала целый штат любовников всех мастей. Тут же, кроме Алеши, пока никого не попробовала и у нее просто слюни от вожделения текли.
Впрочем, ситуация счастливо разрулилась. На веранде соседнего бунгало, завершив внеплановую уборку, прохлаждалась та самая горничная с техником-смотрителем, коренастым латиносом с наметившимся брюшком. Гордо выпятив живот и расставив в стороны коротковатые ножки он благодушно лыбился в нашу сторону, почесывая волосатую грудь в расстегнутой форменной белой рубахе.
Через полчаса, разогретые до нужной кондиции, под легкую музыку мы осваивали выложенный каменной плиткой пол. Танцы — такая естественная прелюдия перед развратом. Тамара порывалась было уйти в спальню, но латинос уверенно преградил ей дорогу. Что-то жарко прошептал в ухо на ломаном английском и слегка подтолкнул ее животом. Одетая, точно училка на выпускном вечере — юбочка, блузочка, закрытые туфельки, наша скромница по обыкновению не смогла отказать. На моей памяти Тамара еще никогда никому не отказывала, с готовностью раздвигая ноги всякий раз, когда ее попросят. Через несколько секунд мачо уже уводил ее в тенистые заросли, расстегивая по дороге штаны. Но я знала, что стоит передвинуть стул на метр ближе к ограде и все происходящее в кустах будет как на ладони.
Удивительное дело, отчего мужчины безошибочно чуют в Тамаре покорную овечку и, еще не сказав ей и пары слов, уже точно знают — можно не церемониться. Можно грубо перегнуть ее пополам, приткнув к зеленой ограде, рывком задрать подол юбки, до боли сжать вялую, но по своему аппетитную задницу, раздвинуть бедра и войти в нее одним уверенным движением. Темно оливковые в сумерках уходящего дня ягодицы латиноса сладострастно напряглись, от усилия он даже слегка крякнул, вдавливая крепко стоящий член до самых яиц в послушно распахнутое лоно. Я точно знала, хоть Тамара и не подает вида, но происходящее заводит ее почище любых романтических ухаживаний.
Через полминуты жестких упражнений она становилась до неприличия мокрой, кусала губы, чтобы не стонать, но порой из ее груди вырывались сдавленные крики. Кончала она почти незаметно, но часто. По тому, как ритмично вколачивал свой член в Тамару ее партнер, двигая задом то медленней, то быстрее, было понятно, что хватит его надолго. Он еще и во вкус не вошел. Так… только прицеливается.
Игорь, конечно же, моментально взял в оборот пышнотелую горничную. В танце он успел расстегнуть ее халатик до пояса и теперь сжимал большие спелые груди с крупными лиловыми сосками, уже заметно твердыми. Постепенно, шаг за шагом он продвигал свою партнершу к двери, чтобы там, в укрытии спаленки, наконец то припасть к шоколадным прелестям случайной подружки. Мадлен вовсю целовалась с официантом, попутно умудрившись расстегнуть ему штаны. Я с завистью смотрела, как она по-хозяйски сжимает его огромный антрацитово черный член.
Так получилось, что скоро мы остались на веранде вдвоем с Алешей. Из дома уже доносились стоны, а мы тянули неловкую паузу. Алексис меня побаивался, опасаясь моего недоброго языка и некоторой остраненности, которую многие принимают за холодность. Но жаркая ночь, текила, щедро разбавившая кровь, сонный голос джазмена, выводящего неприлично страстный блюз, хор сверчков и сдержанный ропот прибоя как будто страстно шептали — пора! Парень как бы невзначай коснулся моей коленки и, не заметив сопротивления, чуть приподнял край почти прозрачной юбки. Под юбкой надо сказать, почти ничего не было. Крохотные стринги были скорее данью условности, чем полноценным элементом туалета.
*****
Продолжая сохранять внешнюю безучастность, я, чувствуя растущее во мне возбуждение, смотрела, как он пробирается рукой все дальше. Очень скоро юбка была благополучно собрана к поясу, а руки Алексея нашли то, что искали. Придвинувшись ко мне поближе, он пытался одновременно развязать шнуровку топика и пробраться поглубже между моих ног.