Селяне быстро собрались на полянку у барского дома. Солдат царя Петра Алексеевича всем хотелось посмотреть. Их было четверо. Офицер и сержант стояли на крылечке. Староста сказал Вовчику поближе подойти.
– Многие враги вероломно напали на Московию. Отечество защищать надобно, несметную рать сотворить. Государевым указом я забираю в солдаты тебя, тебя и тебя, – офицер в белом шарфике указал на трех здоровенных молодых мужиков.
– Тебя тоже, – его палец указал на Вовчика.
Мамка заголосила. Солдатик легонько стукнул ее прикладом фузеи. Другие бабы сразу примолкли.
– Вот дура, счастья своего не понимает. Сынок обут, одет, казенное мясо каждый день и монеты в кошеле звякают. А война раз в году! Расходись! – проорал офицер, полянка сразу опустела.
– Рекрутов в баньке помой, наряди в государеву одежку, простому шагу маленько поучи, да и проведи по сельцу. Пусть гордыня у них взыграет, а мальцы позавидуют! – приказал поручик жутко усатому сержанту, – потом в амбаре запри, чтоб не сбегли.
– Сбегут засеку, месяц не встанешь, – обратился он уже к старосте, – зайчатинки али солонинки от пуза прикажи им принеси, бражки скоко захотят. Молодиц али вдовиц, которые охочи, запри с ними. Мне пару девок приведи да о харчах озаботься.
Сержант толкнул Вовчика.
– Этого оставь, со мной устроится в барском доме, – придержал его поручик. – Грамоте знатно разумеешь, батюшка поп сказывал. Я в твои годы только крестики ставил. Меня тоже из деревни в потешные солдаты забрали, теперь гвардеец! – Поручик гордо выпятил плечи. – Ты, дурень, смазливый да грамотный, далеко пойдешь! И казны отвалят и чинов дадут! Погодь, бороденку надо соскоблить, сам небось не умеешь!
Пока солдат скоблил во дворе Вовчику бороденку, староста привел аж трех баб:
– Оченно охочи до государевых людей!
– Ай да староста, ай да молодец! – поручик помял титьки и задницы, бабы от приятности хихикали. – Хороши тетки! Петров!
Сержант встрепенулся.
– О бабах озаботься, ублажите как следует государевым людям, кого к кому на постой сам определишь. А мне девок давай! – любезно приказал офицер старосте, – да барские хоромины топить не вздумай, неча дрова переводить, комнатенку обустрой с печуркой, и шкур на пол накидай, медвежьих али овчинных. Погодь, хряпни винца казенного.
Староста хряпнул кружечку, раскашлялся, водки в деревнях отродясь не видели, только в больших столицах она была, и пошел за девками.
– Что батюшка барин отведать изволите? – ключница Арина Игнатовна низко поклонилась.
Была она в черной хламиде до самого пола, и платок лицо закутывал.
– Мы народ простой, че есть то и давайте! Оленинки, кабанятинки, рыбки пригожей, пирожков, грибочков, кваску брусничного, да и яблочек моченых. – Поручик ощупал хламиду со всех сторон, и платочек раздвинул, – а захотелось мне твово сладкого тела. Пойдем в баньку омоемся, опосля и блуду предадимся?
– Ты барин охальник, – засмеялась ключница, – давно меня никто не охаживал, окромя нашего барина! Пойдем!
– Твоего барина Гришку я знаю, в Посольском Приказе служит. Пригожий блуд устроишь, я тебя в карты выиграю! Деревеньку мне пожаловали Государь Петр Алексеевич, хорошей ключницей надо озаботиться. Девок только подождем, староста скоро доставит. А это что за дива? – поручик облапил дворовую девку Верку, которая закусочки уставляла, она расхихикалась.
– Губы барин не разевай, Верка целомудрена девка, для Григория барина сберегается! – оскалилась Арина Игнатовна.
– Молодец девка, целкость зело уважаю и никогда не трогаю. А от потитьканья девке не убудет! Да барином меня не величайте, из рабов в люди выбился, Олешкой меня зовите, при торжествах "господин поручик"!
Еще одна баба возникла. Ключница повинилась:
– Ты Олешенька прости, с деревенскими блядями невместно мне блуду придаваться. Староста привел, я их рекрутам отослала. Степашка заместо них будет.
– Больно худовата, – разочарованно цыкнул зубом поручик.
– Зато пылу в ей много и мастерица отменная! Барин ее в Риге купил, за двенадцать рублев, знать понравилась, да охаживал совсем малость. Продыху ему государь не дает, из одной басурманской страны в другую посылает. Совсем наша деревенька осиротела.
Верка интересно смотрела. Арина Игнатьевна шлепнула ее по губам:
– Пошла вон, дозревай, лахудра!
– В баньке пора омываться, Оринушка меня веничком помоет, Степаша Вовчика! – пожелал поручик.
В баньке Вовчик опозорился, естество у него восстало от нагих баб.
– Обучать вьюношу придется приличиям, в баньке блуду не место, опосля самый раз! – огорчился поручик, уложил Вовчика на полку, парку подбавил и приказал Степке, – отхлестай до красноты!
Девка расстаралась, не хуже попа деревенского, когда он розгами Вовчика грамоте учил. Сам поручик довольно покрякивал на другом полке:
– Ой, Аринушка, ой да бабенка сладкая, славно веничком ублажает государева человечка!
Бабы сами друг друга хлестали, мужчинам не доверили.
Потом пошли в горницу. Бабы белые хламиды натянули расшитые, Вовчику простую сунули, поручику персидский халат вручили.
– После баньки укради, да выпей! – в горнице он побулькал бутылью.
Бабы долго нюхали кружки и не решались пригубить. Вовчик тоже не решался, на бражку напиток не походил.
– Так надо делать, – засмеялся поручик и глотнул кружечку, – а потом грибочек в рот засунуть, темнота деревенская!
Все сразу глотнули, три руки встретились в плошке с грибами. Вовчик еле заел эту гадость. Но в животе потеплело и стало приятно. Верка тут в дверь сунулась:
– Горяченькому пора?
– Погодь маненько, царского винца хлебни, да боле не заглядывай, пока не позовут! Неча тебе срамотой любоваться, – осердился поручик.