Тут краем глаза замечаю притаившегося в углу Лёху. Он тучен, стеснителен и всегда незаметен. Прошу у него сигарету, он отирает руку о штанину и застенчиво предлагает прикурить.
— Ничего? — это он про слизь на кисти. Меня чуть корёжит, но ясно даю понять, что это абстиненция, и будь моя воля, и другие обстоятельства, и отсутствие мужа, и ещё других очевидцев… То сия жидкость соплевидной консистенции была бы немедленно переработана моим желудочно-кишечным трактом, а губы с языком любой приличной женщины уже бы трудились над добычей следующей порции. Он настолько расслаблен, что напрягает. Всегда. Хорошо, что он сегодня здесь. Никакой заместитель губернатора в вечерних новостях не всплывёт, как убиенный снайпером. На Невском проспекте. Сквозь крышу лимузина. Единственным выстрелом. И не то что прохожие, а сопровождающие лица не пострадали! Хороший, Лёха, человек. Человеколюбивый. А про бензоколонки и госзаказы пусть в судах трут, будет уже не важно.
— Всё ты шутишь! — Его живот чуть колышется, на него нервно косится профессионалка и не выдержав спрашивает:
— А ты-то когда подключишься?
Это про меня. Вид, конечно, ещё тот: копна спутанных рыжих волос, футболка с длинными рукавами, сквозь неё просвечивает лифчик, под пупком трусики с завышенной талией, цепко хватающиеся за тазовые кости. Славные такие трусики, у местных шалав пока таких нет!
— Отдыхаю я тут с ними.
— Бля, пацаны, я пить хочу. И подмыться дайте! — Губы влажные, язык уставший, глаза со слипшимися от пота и эякулятов ресницами. Длинная шея укутана космами спутавшихся волос, по вытянутости она уступает только ногам:
— Ух ты! — Отпихиваю мужиков от молодого глянцевого тела, стаскиваю девчонку с хера Инженера, он скулит про порванную уздечку, и что, мол, нельзя так хуй из очка выдерать, в медузу превратится! …
— Про бартерные сделки ты верхней головой думаешь, а не головкой. Акуле именно она нужна. — Скидываю сучку на пол, всовываю Инженеру недокуренный хабец.
— Ёб тыть, Синий-возмущаются ребята, но холодеют под невозмутимым взглядом Лёхи.
— Хуя ли, бригадир! — взвизгивает Обезьянка Тирли. Его обычно отпускают в безоружный бой в одиночку. Этот и своих перекусает, разбирать не будет:
— Это обидное слово: — Синий просунул помятую рожу в дверной проём и еле разлепив левый глаз вперился в скользкое тело шлюхи. Плоский живот, сиськи размера не меньше чем третий, жопа такая, что только ягодицами её называть. . Губы полные, отблескивающие неслизанной спермой, уже без помады: Глаза мокрые, из носа сопли текут. Такая красивая! А грива, да, хоть на матрас состригай.
Притыкиваю её губы к своим половым, молча отвешиваю подзатыльник, чтоб не пыхтела: На хер искать и вспоминать, где тут удобства. Поняла она всё слёту. Молча пристыковалась, чуть пошебуршила язычком во влагалище, потом уяснила свою роль. Журчу, значит, в неё своё содержимое. Только попёрдывать стесняюсь, всё ж вокруг мужчины. Хотя в Брюсселе, говорят, только и слышишь в клозетах- Бонжур, мадам! И чуть не серят при этом. Сортир-то общий. А при сексе муж так расслабляет, что все сфинктеры раскрываются. И от её язычка так же вышло. Заставила и анус, кроме губ, хорошенько свой вылизать. Мало ли как там вышло? И сиськи ещё набухли размера до второго: Молоко на сосках проступило. Малыш у свекрови-ведьмы, ну не кормить же его гадостью?
— Откачивай! — Сую ей в рот соски по очереди и слежу, что б не выплёвывала. Ковёр у Тита знатный положен: — Ещё только мастита не хватало! Отстыковываюсь от обмякшего тельца:
Нашёлся таки клозет с ванной! И даже с горячей водой и мылом! Спокойно так отскрёбываю с себя прошедший день, как начинаю ощущать на загривке знакомое дыхание и расслабляюсь. Натягиваю на себя ладонями ягодицы родного мужчины. Вываливаемся в коридор:
Люто налетели на измождённую красавицу воздерживающиеся! Оказывается, все давно терпели, да вот не находили где и куда.
— Бляди, на хуй с постели, охерели: — Тит спохватился поздно.
— Это обидное слово! — Просипел, кончая, Синий, провожая взглядом, как нежно на руках его бойцы относят девчонку в ванну: — Поздравляю с Международным Женским Днём! — он обтёр член о её трусики и деловито направился созерцать деяния друзей. Это был последний секс супругов. По лестнице уже поднималась бригада РУБОПА, поддерживаемая бойцами ОМОНА: В адресе, внутри дивана, оставался резиновый аналог мужниного аргумента. Как раз на случай ареста и был изготовлен. Единственная вещь, которая не была изъята при обыске. А видеокассеты, магнитофон, телевизор и автомобиль так из вещдоков вынуть и не получилось…