И вот я уже окунулся в ворох ее одежд, поднявшись поцелуями вверх по горячему стройному бедру. От ее промежности шел пьянящий дурман истекающей самки. Трусики были мокрыми насквозь. Я целовал их, и мягкие кудри, выбивающиеся из-под них. Потом потянул тонкую ткань вниз. Когда лобок полностью обнажился, я приник к мягкому ворсу. Лизнул мокрые половые губы, запустил язык внутрь…
Женщина застонала громче.
За всем этим наблюдала их юная дочь. И это возбуждало меня еще больше. И не только меня. Я снова поднял ее трусики и вылез из-под ее платья.
Сашенька, милый, расстегни мне пуговички на спине, — сказала Света, обращаясь ко мне.
Я повиновался. Потом мы вдвоем с ее мужем спустили платье к ее ногам. Она осталась в черном лифчике и трусиках. Я расстегнул лифчик, и вот ее упругие стоячие груди в моих руках. Соски были тверды. Я приник к ним губами…
Вначале один, потом другой…
Потом ее грудь стал целовать муж. Я же опустился перед ней на колени и медленно, целуя каждый миллиметр обнажающейся кожи, спустил на пол трусики. Из туфелек она вышла сама и осталась полностью обнаженной.
Она была прекрасна! Стройное, точеное тело манекенщицы, лоснящееся от пота, черные длинные волосы, смоляные кудри лобка, густой пахучий ворс подмышек…
Я начал ласкать руками и языком ее ароматное, влажное лоно. С его губ уже падали первые капли любовного сока.
Скажи, Света, та когда-нибудь брила лобок? — спросил я.
Никогда, — ответила она, — ни лобок, ни подмышки. Мой муж любит все натуральное, и волос, и запах, и цвет.
Я тоже.
Кстати, моя дочка тоже не бреет интимные места.
Класс!
Я продолжал слизывать тягучий сок любви с ее половых губ, зарывшись лицом в черные кудри. Женщина тихонько постанывала.
Давайте, мальчики мы с Леночкой вас разденем, — прерывающимся от страсти голосом сказала она.
Они вдвоем с девочкой стали расстегивать пуговицы на моей рубашке, развязывать ремень брюк…
Последними Леночка сняла с меня трусы.
Какой он большой и красивый! — сказала она, глядя на мой стоячий член.
Ты никогда не видела мужской член раньше? — спросил я.
Нет. Я не знала, что он такой…
Возьми его в рот, дочка, — сказала ее мать.
Девочка взяла в свои нежные губки мою могучую плоть. Попыталась сосать.
Не так милая, — сказала Света. — Смотри! — она, голая, опустилась передо мной на колени и, на глазах у дочери и мужа, стала сосать мой член.
За это время Саша тоже разделся. Осталось только раздеть девочку.
Боже, как это было прекрасно, раздевать милое, невинное дитя, видя, как постепенно обнажается ее нежное тельце, и как возбуждается ее отец, впервые видя свою дочь голой! Ее грудка была прелестна в своем несозревшем совершенстве. Розовые соски, белая кожа, покрытая бисеринками детского пота…
Впрочем, мы все уже были в поту. Вся комната пропахла им, и этот запах возбуждал нас, обещая море наслаждений и свершений. Когда я снял с девочки ее белые трусики, и мне открылась ее милая каштановая писечка, я чуть не кончил. Не в силах сдерживаться, я прижался к ней губами и стал жадно целовать и ласкать языком влажные створки раковины. Ее запах, запах невинности и нарождающейся страсти, сводил меня с ума… Девочка раскрыла ножки и застонала. Я покрывал поцелуями ее тело, грудь, брусничины сосков. Потом приник губами к ее губам, прижался к ее стройному долгому тельцу…
О, это был божественный поцелуй! Первый поцелуй девственницы…
А потом я выебал ее мать.
Светлана гордо опустилась на простыни, развела ноги и сказала:
Войди в меня, мой повелитель!
И я вошел в нее. На глазах ее мужа и дочери, я довел ее членом до оргазма, чувствуя всю влажную, горячую упругость ее влагалища, то и дело касаясь головкой зева матки, отчего она вскрикивала и стонала все громче и громче, пока не забилась в сильнейшем пароксизме страсти…
Но я не кончил. Это было только начало.
Из нее текло ручьем. Вся простыня под ней уже была мокрая. Я вынул член из ее влагалища и дал ей в рот. Мое место занял муж…
Она кончила во второй раз. Потом мы опять поменялись местами. Потом я лег на спину, она села на меня сверху. Снова оргазм. Она нагнулась, и я взял ее левый сосок в рот. К ее анусу Саша приблизил свой член, и вот, мы уже вдвоем ебем его благоверную, ебем грубо, входя одновременно во влагалище и зад, жестко, сильно, страстно. Чувствуя через тонкую перегородку могучий член ее мужа, я поглядывал на их дочь. Девочка смотрела на все происходящее во все глаза. Зрачки ее были сильно расширены. Она сама была на грани оргазма…
Света опять кончила, огласив комнату рыданиями.
Боже, — шептала она, — мальчики, что вы со мной делаете…
После пятого, особо сильного оргазма, она первый раз потеряла сознание.
Мы вышли из нее и перевернули на спину. Ее пизда вся была белой от слизи. Мой и Сашкин член тоже. Яйца у меня также были залиты ее любовными соками.
Муж привел ее в чувство, введя хуй ей во влагалище, сходу достав до матки.
Как сладко касаться матки, — сказал он. Я с ним согласился.
Потом мне на лицо села Леночка и я довел ее языком до первого оргазма. Единственное, что для меня стало неожиданностью, что она, кончив, описалась. Я глотал ее мочу, не в силах оторваться от ее девственной мохнатой писечки. Желтый пахучий поток, чуть солоноватый на вкус, заливал мне лицо, стекал на подбородок. Кончив, она опустилась рядом на матрац и заплакала.
Чего ты плачешь, глупышка? — спросил я ее.
Простите, дядя Саша! Я не хотела…
Ничего, малыш. Мне твоя моча очень понравилась. Такая солененькая, как морская вода…
И тут отец девочки зарычал, закричала мать, и они забились в страстном порыве. Сперма мужа потекла в раскрытый зев женщины. Впервые за двенадцать лет.
Через несколько минут они поднялись.
Теперь Ваша очередь, о, повелитель, влить свое семя в мою матку! — сказала Света мне.
Хорошо, но вначале я хочу довести тебя до оргазма языком.
Как Вам будет угодно!
Пока ее дочь усиленно сосала мой член, женщина сидела у меня на лице, и ее соки, вперемежку с терпкой спермой ее мужа, текли из разверстой, розовой щели меж черных, мокрых от пота и слизи кудрей, мне в рот, и я слизывал их, глотая этот божественный коктейль любви. Все мое лицо было в нем, даже шея и грудь.
Хочешь, я тоже нассу тебе в рот? — предложила Света.
Да, моя богиня…
И вот к белому потоку добавился желтый. Я еле сдерживался, чтобы не кончить.
Наконец она кончила.