У меня встал. У Кувалды тоже. От такого зрелища встал бы и у импотента. Моя жена вылизывала пизду жене моего друга, а та подмахивала ее язычку, насаживая губы подруги на клитор!
— Ааах!!! Ааааахх!!! Аааааааах!!! Аааааааооооо!!! — Ленка сжимает Наташкину голову ляжками, ее пальцы крутят и сжимают соски своих роскошных сисек, Кувалдина жена кончает, из ее глаз текут слезы: Ленкины ноги расслабляются, раздвигаются, и Наташкина голова отрывается от Ленкиной пизды. Наташка ложится на Ленку, прижимая свои маленькие сисечки к роскошным дынькам Кувалдиной жены, и нежно целует Ленку, слизывая слезинки с ее лица.
— Наташенька: — тихонько стонет Ленка — солнышко мое: — ее руки обнимают мою жену и нежно гладят ее по спинке. Обе бурно дышат, но дыхание потихоньку успокаивается, Наташка последний раз целует Ленку в губы и соскальзывает с ее тела.
— Вот только не рассказывайте, что это у вас в первый раз — только и нашел что сказать я, глядя на счастливые лица наших жен.
— А мы и не собираемся — с блаженной улыбкой ответила моя жена, и показала мне свернутый в трубочку язык.
— Не собираетесь что — рассказывать? — включился Кувалда — у нас от вашего представления опять хуи дымятся!
— Так и было задумано -рассмеялась Ленка — а рассказывать зачем? Вы и так всё видели.
— И давно вы: так?
— Давно: ладно, Наташ, расскажем. Мужья же? — Ленка стрельнула глазами на мою жену.
— Мы в лагере познакомились. Как-бы пионерском, да не было уже тогда пионеров, — начала Наташка — и была там старшая воспитательница, Виктория: не помню отчество. Строгая, ужас, была: поначалу: — и Наташка прыснула.
— Да не смейся ты — шутливо хлопнула Ленка по губам мою жену — в общем, дело было так. Мы в нашем отряде были самыми оторвами:
— Подожди. Давай вот так, чтобы муженькам нашим было интереснее слушать — перебила Наташка — дай, я между ними лягу, а ты туда: — моя жена ловко переместилась между мной и Кувалдой, ее прохладные ладони обхватили наши полувставшие концы, и моя жена принялась медленно ласкать нас обоих одновременно, — хорошая я лыжница, правда?
Такая ласка не на шутку возбуждает, особенно, если подумать, что моя жена дрочит и мне, и моему другу одновременно! Но Наташка вовсе не хотела доводить нас до оргазма — просто поддерживала наш стояк ласками. А Ленка удобно расположилась у нас в ногах, облокотилась на подушку, и, поглаживая наманикюренными пальчиками свой клитор, повела рассказ.
Глава 7. Брачная ночь. Рассказ с продолжением.
— Ну и вот, собрались мы как-то ночью пойти мальчишек пастой мазать — начала Ленка — идем с Наташкой, ночь, а корпус закрыт! Мы так, сяк: не открывается дверь. Ну что, зря шли, что-ли? — полезли в окно, там форточка была приоткрытая. Наташка первая лезет, она поменьше, пролезла в форточку, открыла окно, и я залезла тоже.
Темно, как в пизде у негритянки. Фонарик забыли. Потом глаза привыкли, смотрим, а это кладовка, там всякие тряпки, швабры: и дверь закрытая. Мы туда, а там заперто. Делать нечего, полезли назад. Только вылезли, а тут Виктория, стоит и смотрит, как мы из окна лезем.
— Так, красавицы — говорит. Это у нее любимое словечко было — красавцы и красавицы. — И что мы в мальчиковом корпусе ночью делаем? Вроде еще рановато вам с красавцами любовь крутить!
Ну я тогда уже была с сиськами, мне ж уже 12 лет было — продолжала Ленка — а Натаха младше на год, совсем ребенок:
— Но очень милый ребенок — перебила моя жена, продолжая поглаживать наши хуи — я на Алису была похожа из фильма!
— Это да, красивая: она и сейчас, смотрите, какая красивая! Но речь не об этом. И вот, берет нас Виктория за шкирки, и ведет к себе в кабинет. А кабинет у нее такой, что там и раковина в углу, и стол ее, и шкафы с какими-то папками, а за шкафом, в нише, кровать. Завела нас в кабинет, дверь на замок.
— Что в мальчиковом корпусе делали?
Ну, мы сначала в несознанку. Виктория нас по карманам, нашла пасту. Мазать ходили? Понятно. Многих намазали?
Мы, типа, нет, мы в кладовку по ошибке залезли:
А Виктория, забыла рассказать, интересная в целом женщина была. Ей лет 25, что-ли, тогда было. Высокая, как я сейчас, да, наверно, метр семьдесят пять, волосы черные, глаза огромные, темно-янтарного цвета, брови вразлет, всегда аккуратно накрашена, ресницы густые длинные, нос с горбинкой, высокие скулы, губы тонковатые, зубы ослепительно белые и чуть неровные, и улыбка очень приятная. Только челюсть чуть тяжеловатая, подбородок длинноватый. В общем, восточный типаж, татарка вроде по национальности. Смуглая матовая кожа, загорелая, грудь большая. А вот ниже: ну, в общем, с ногами хреново. Задница маленькая, какая-то треугольная, ноги длинные, но худые, она всегда в таких широких штанах ходила, прятала. Мы же, хоть и ссыкухи совсем тогда были, но уже смотрели — а какая фигура, а какая походка: В общем, Виктория была самой интересной женщиной, другие воспитатели либо студентки, либо старухи, хотя студентки тоже некоторые красивые были, но Виктория была самая такая:
— Самая блядь! — вмешалась Наташка. — Знаете, есть такой тип женщины, блядь в монастыре? Типа, монашка, а в глазах лютый голод по хорошей ебле. Вот и Вика такая была. Мы просто по малолетству этого не понимали, а сейчас я точно могу это сказать.
— Согласна, — кивнула Ленка — ну, к делу. И начинает нас Вика допрашивать. Причем, странно так, не про то, что мазать ходили, а про то, есть ли у нас отношения с мальчиками, с кем мы танцуем на дискотеках, кто нравится, а встречались ли, и о чем разговаривали, и не целовались ли уже. Мы, понятно, сначала отмалчивались и отнекивались, но Виктория реально умела разговорить, и минут через десять мы уже изливались, что никто нас не любит, и что мы такие хорошие, но мальчишки на нас внимания не обращают. А Вика на кровать села, нас посадила рядом, меня с одной стороны, Наташку с другой, вопросы задает, в глаза заглядывает, взгляд такой у нее влажный: