Я побрезговал целовать тещу в губы, блестевшие от моей смазки, а вместо этого нежно приложился к ее щекам. Она пошла в комнату, похотливо виляя полными бедрами.
Войдя в спальню, Светлана Федоровна стала неторопливо, как стриптизерша, раздеваться, озорно поглядывая на меня. Да, конечно, уродиной она не была, но особой красотой форм она тоже вряд ли могла похвастаться. Небольшие, но заметные жировые складки на боках, большие арбузы грудей с крупными сосками… Впрочем, для шестого десятка она была просто красавицей… Хотя с кем мне было сравнивать? Я вспомнил, как после одной из вечеринок на работе, будучи в полубессознательном состоянии, в пустом темном кабинете, на автопилоте, отымел толстенную сотрудницу. Протрезвев, я в ужасе вспоминал ее длинные болтающиеся груди и огромный мягкий живот… Да, по сравнению с ней Светлана Федоровна могла бы украсить обложку "Плейбоя"…
Настало время окончательно убедиться в своем выводе, а заодно отблагодарить тещу за бесподобную работу ртом. Покрывая легкими поцелуями ее плечи, грудь, соски, живот и бедра, я обнаружил, что кожа, конечно, по гладкости и упругости уступает кожи ее дочери, но в целом весьма приемлема. Прикоснувшись губами к ее аппетитным бедрам, я просунул руку в ее мохнатую промежность. Цель была проста — проверить, насколько она готова к делу. Результат превзошел все ожидания: она была мокра до нитки! Ах, умница!
Я не переставал удивляться. Пожилая, тихая, домашняя женщина, с которой я общался только потому, что жил с ней в одной квартире, оказалась страстной, умелой, стойкой и опытной любовницей! А ведь никогда раньше, даже когда мы оставались в квартире одни, она и тени не намека не давала на то, что ее женское начало испытывает ко мне какую-либо тягу! Ведь набор приемов, которыми женщины соблазняют мужчин, достаточно ограничен, но она ни разу не применила ни одно из них. А может, я просто не обращал на это внимания?
Я гладил ладонью ее большие губы, лобок, иногда даже прикасаясь к клитору. В ее промежности было, как положено, горячо и мокро. В то же время наши рты слились в настоящем французском поцелуе (губы она успела тщательно облизать, и я вновь подивился ее пониманию) . Сосать мой язык у нее получалось ничуть не хуже, чем член. Она тяжело дышала носом, стонала, охала и извивалась всем телом, одна ее рука ласкала мой член, а другая тискала собственную грудь.
Впрочем, пора было переходить к главному. Оторвавшись от ее рта, я уложил ее на спину, и она широко развела в стороны свои полные, но аппетитные ляжки. Ну что же, растительности там, конечно, могло бы быть и поменьше, но в целом внешний вид ее влагалища меня вполне устроил. Встав на колени около кровати, я погрузил своего красавца в исследованную мной глубину и, незаметно для Светланы Федоровны, посмотрел на часы. Интересно, сколько она выдержит? А может, я сдамся первым?
Через одну минуту семнадцать секунд глубоких и мелких проникновений, тяжелого дыхания, громких шлепков тел друг по другу, стонов и ласковых слов (с ее стороны) она встала рачком. Ну что же, я и так могу. Для устойчивости пришлось взяться за тумбочку, а она сама двигалась взад-вперед, опираясь на колени и локти. Зазвонил телефон, но никто из нас не собирался прерываться. Уж не знаю, повлиял ли этот звонок на ее решение, но она вдруг распрямилась, повернулась ко мне и шепотом, хотя никого не было, сказала: "Сережа, я сейчас схожу в душ, а потом войди ко мне в попку, хорошо?".
Вот это да! Каким ветром занесло в ее голову это новомодное увлечение, которое раньше считали извращенным?! Я не смог сдержаться:
— Светлана Федоровна, откуда у вас столько опыта?
Улыбка сошла с ее лица, и я понял, что сморозил не то.
— А ты этим не занимаешься? — спокойно спросила она.
— Да нет, почему же. Я всем занимаюсь. Но ведь еще не так давно, во времена вашего поколения, это считали извращением! Значит, у вас иное мнение?