Франц вставил член в упругую норку сестры и сразу же принялся энергично вонзать, вонзать… Элеонора, громко стеная, так же энергично зарукоблудствовала, и её зрелое ласкалище, сочно чавкая, раз за разом подёргивалась в напряжённо-зудящих спазмах. Франц, разойдясь, схватил сестру за бёдра и с силой насаживал её белую попу на член, словно бабочку на иглу. Теперь комната огласилась уже отнюдь не тихими вздохами: под напором брата вскрикивала Софи, задыхаясь, рычал Франц, стонала, срываясь на высокие ноты, мастурбирующая мать семейства…
— Надеюсь, я не помешал? — раздался весёлый бодрый голос.
Только что кончивший Франц, ещё не вынувший член из текущей лакуны сестрёнки, отдуваясь, бросил взгляд в сторону.
Раздвигая парчовую занавесь с пышными бордовыми кистями, в дверях спальни появился отец. Господин Штильцгейм был довольно высокий, подтянутый, крепкого сложения мужчина около пятидесяти лет c приятным и мужественным лицом. На нём был тёмно-алый домашний халат с лимонно-жёлтым поясом и такими же полосками по краям рукавов — видимо, он только что принимал ванну. На груди халат разошёлся, обнажая волосатую грудь, на босых ногах трогательно смотрелись мягкие пушистые туфли.
— Умилительная картина — единение семьи, полное согласия и любви! . . — весело, с улыбкой и иронией в голосе произнёс отец.
— … согласия, и охуительных оргазмов… — измученно и невнятно прошамкала Софи — опущенным лицом она уткнулась в скомканное одеяло, а попа её, как пушка, была задрана вверх назад. Франц вытянул из её жирно чавкнувшего жерла повявший член и, спрыгнув с кровати, нагнулся собирать свою разбросанную по ковру одежду.
— Кхм-кхм! . . — за спиной отца возник дворецкий. Отец обернулся:
— Что тебе, Карл?
— Господин Штильцгейм, я осмелюсь доложить: к молодому хозяину посетитель, — лицо старого дворецкого было невозмутимым — он давно привык к эротическим кунштюкам своих хозяев.
— А, это, наверное, Крафт пожаловал! — оживился Франц. — Мы договаривались с ним сегодня встретиться… есть одно дельце… — Франц заторопился.
— Так точно, герр Крафт, — склонив голову, подтвердил дворецкий.
— Я покидаю вас! — обратился Франц к матери и сестре. — Но вы не скучайте, с вами остаётся papa, — Франц сделал ударение на французский манер — на последнее "а" , — ведь без него всё равно "умилительное единение семьи" было бы неполным… — шутливо добавил Франц, голышом направляясь к выходу с комом смятой одежды в руке. Отец помахал уходящему Францу рукой, от его движения пояс развязался, и меж разошедшихся пол халата стал виден могуче торчащий член.
— Ух ты! Кто тебя так возбудил, папочка — маменька, или я? Хотелось бы думать, что я! . . — Софи соскочила с кровати и на ходу стащила через голову и отбросила в сторону до сих пор не снятую рубашку. Она с размаху опустилась перед отцом, голыми коленями встав на ворс ковра.
— Какой хорошенький! — восхищённо пропела она, сложила ладони лодочкой и взяла в них отцовскую дубинку. Высунув кошачье-розовый язычок, она круговым движением облизнула головку и забрала её за щёку:
— М-м-м! — удовлетворённо замычала Софи.
— Передай кучеру, чтоб закладывал лошадей, — проходя мимо дворецкого, бросил Франц. Дворецкий, опустив глаза, совершил лёгкий, но почтительный поклон.
Уже в дверях Франц обернулся. Стоявший посреди комнаты отец гладил по голове дочку, сосущую его член, а баронесса, лёжа на кровати и разбросав красивые белые ноги, неторопливо поглаживала свою промежность.
— Я люблю вас всех! — Франц послал родным воздушный поцелуй и вышел.
(продолжение следует)