— Отдохнуть вам требовалось, да и рана то нешутейная, с такой аэропланы не посбиваешь.
Крылатова немного ставило в тупик обращение старого человека к нему 20-летнему на "вы", но уважению старика к человеку сбивающему "германские аэропланы"-не могло не вызвать гордости у летчика.
Лесник исходя из собственных соображений не сообщал в отряд про раненого летчика, Крылатову и правда нужен был отдых после постоянного хождения под смертью. Про Соню лесник вообще не думал, выжила, и слава тебе, Господи, летчика охмурила, тем паче. Где партизаны старик знал, и похоже пришел час сообщить про своих гостей, и что-нибудь наврать про то почему не сообщал столько времени. Алексей был готов снова воевать, а Соня ещё даже не подозревала что ждет ребенка что ждет от него ребёнка, что впрочем все равно не остановило бы ни перед чем озлобленного войной парня упорно рвущегося навстречу своим смертям.
Командование отряда не имевшее особых вопросов к Соне, отправило её в одно из окрестных сёл, в дом личной связной командира. Крылатова более подробно расспросили по поводу расстрела евреев, также не пытаясь пришить ему шпионаж либо измену Родине. Такое беспечное отношение погубило не один партизанский отряд в первые полтора года войны, однако, про расстрел в отряде знали, и списки расстрелянных также были на руках, захваченные в разгромленной спустя два дня полицейской управе.
Крылатов не мог ждать пока вернется на фронт, принимая взвод партизан в отряде, упорно продолжая верить обещаниям Совинформбюро, что скоро враг будет разбит. Врага в это время и правда громили под Москвой, но под Ленинградом освобождение было ещё далекой перспективой.
Шли месяцы, Алексей не так стремился на фронт, видя что настоящих дел хватает и здесь. Немцы громили партизанские отряды, бригады, и даже целые края, не давая особых шансов взводу Крылатова выжить в такой кутерьме. Несмотря на это он все же неоднократно отличился в боевых операциях пытающегося лавировать на грани жизни и смерти отряда.
За отличия он получал от начальства в награду задание-наведаться в дом связной. Когда он приходил, женщина средних лет, до войны бывшая в совхозе передовиком производства и отличником ГТО (к позору всех местных Ворошиловских стрелков, упорно недотягивавших по остроте глаз до этой женщины) , молча понимала ситуацию и уходила по несуществующим делам в деревню. Алексей расспрашивал Соню про то как ей тут живется, не доставляет ли ей хлопот беременность (поражаясь идиотизму своих вопросов, и превозмоганию животных инстинктов) , он приводя в качестве аргументов то что он спросил у врача в отряде-пытался доказать что им сейчас можно, и что плоду это никак не навредит, если аккуратно. И стараясь не давить на живот, ломая всякое сопротивление, летчик пытался снять напряжение, не особо задумываясь над удовольствием своей партнерши, постанывающей в тесной русской избенке.
Его безумно заводили эти стоны, звук скрипящей кровати, собственное сбивчивое дыхание. Это пожалуй была одна из причин, почему он не просил начальство отправить его за линию фронта, будучи по натуре своей не очень влюбчивым и в принципе верным человеком. Верность Родине он доказал, не считая нужным доказывать верность этой девчонке, он просто не смотрел на других женщин, вспоминая что есть места где его любят и ждут. В отряде боевой летчик командовал 19-ю молодыми парнями с разномастным вооружением, и херовенькой организацией. Кое как пытался их муштровать прошедший хотя и авиационное, но все же военное училище, командир. В боях он действовал словно шахматист, не любящий рисковать своими фигурами, проявляя недюжинные тактические таланты, а иногда и вовсе выполняя поставленную задачу задействуя 3-4 человек. Как и любые заботы на войне-эта так называемая работа, поглотила его целиком. Все что нужно-было под рукой, отсутствие постоянного снабжения, единого подразделения и сообщения между разрозненными отрядами, и наконец отсутствие оперативного тыла-недостатки партизанской жизни, не особо смущали истребителя.
В последние числа сентября, в тяжелейшее для страны время, когда немцы вышли к Волге, у Крылатова было весьма счастливое время. В один день: прилетевший с Большой земли транспортник привез большого начальника, который вручил ордена героям-партизанам, среди которых был и Крылатов.
Невиданный доселе орден Отечественной войны второй степени на красной прямоугольной колодке-летчик привинтил рядом с потертым профилем вождя мировой революции, именуемым орденом Ленина, вызывавший зависть у всего отряда.
В этот же день в отряд прибыл связной, сообщивший что у жены комвзвода Алёшки родился сын. Несмотря на то что в окружных лесах был постоянный "шухер" наводимый немецкими ягдкомандами, выкосившими многие отряды, командир впервые за полтора месяца разрешил Крылатову навестить Соню. "Связная" командира отряда была на крайний случай, и потому если командир куда и отлучался раз в пару месяцев, то все знали что он ушел к своей старой зазнобе, про роман с которой многие знали ещё с довоенных времен, даже не догадываясь что он словно его же мальчишка комвзвод-истребитель бегает за оперативной информацией в тот же дом, что и его боевой товарищ-летчик.
Соня, понимавшая ситуацию выполняла приказ командира-помалкивать Крылатову о том что он сюда ходит, хотя и не выгонял из дому хорошенькую евреечку, уходя со своей ударницей на сеновал. Романтика, нечего сказать.