Тем временем беременная тёлка пророняла на своё огромное пузо спагетти и оно тоже было грязным в соусе и в, собственно, них. В рот она засасывала последние, которые были в тарелке. Ксения проследила, чтобы жена брата всё доела и отвела её в постель.
Утром Ксения вышла в ванную на втором этаже, чтобы умыться. Она была лишь в своём белом лифчике, оставляющем декольте крупной груди, а так же в белых шортах, облегающих её упругую задницу. Живот же её был голым. Она подошла к зеркалу и посмотрела на свой толстый пивной живот, взяла его в руки и потрусила им, создав на нём складки. Он был будто инородным на её стройном теле. На самом деле ей не нравилось, что у неё есть такие признаки полноты, что значит, что она испытывает страсть к определенным вещам и вообще слабая и не контролирующая себя.
Умывшись, она выглянула в окно и увидела задницу… Вернее там было больше, бегали её племянники, летали птицы, на деревьях цветы раскрывались, но она не могла не приковать взгляд к заднице своей беременной свояченецы. Да уж, она, видимо, и до беременности была большой, эта задница, но теперь стала прям очень… Хотя стоило признать, что есть женщины, у которых она могла бы стать ещё больше. Но она смотрела на эти ягодицы в джинсах, как они, упругие стоят на месте, пока их хозяйка рассматривает цветочки на коленях.
Аня поднялась и Ксюша заметила, что одета она в бардовую клетчатую рубашку. Она была завязана на груди узлом, а пузо и спину оставляла открытой. Сиськи седьмого размера оставляли декольте для своего созерцания и именно сейчас было видно, по сравнению с вечером, насколько они отвисшие. Ведь при ходьбе именно они колыхались и как желе переливались, поднатянутые рубашкой. Из-за пуза, кстати, джинсы она так и не смогла застегнуть.
Ксения накинула белую рубашку и пошла на кухню, чтобы позавтракать. Она не стала переносит еду на стол, а просто за кухонным аппаратом присела на пуфик и принялась есть. Она услышала: "Доброе утро, Ксения!" — Тогда вошла беременная жена мужа. Аня полезла в шухлядку над кухонным столом, чтобы достать что-то, но прижалась своими сиськами сзади, к голове свояченецы, даже пузом немного тёрлась. Ксения чувствовала эти мягкие дойки на своей голове, пока мамаша искала, что-то в шухлядке.
После того как Аня достала это что-то, она направилась на улицу.
— Погоди, я тоже на улицу пойду! — Выкрикнула девушка и побежала за брюхатой.
Ксения не успела затормозить, когда брюхатая согнулась и попала своим задом прямо в пах девушке.
— Ай! Малыш брыкается, — Сказала наиграно дурноватым голосом Аня, не убирая задницы от паха Ксюши.
Она меделно выпрямилась, протирая своими упругими ягодицами по паху девушки, а потом пошла дальше по коридору. Она потянулась на верх шкафа, непонятно зачем. Ксения смотрела в недоумении. Всё чего добивалась Аня, это было развязать об его ручку узел, держащий её сиськи… и у неё получилось. Она повернулась с голыми сиськами к Ксении.
— Ой, моя лесбияночка, мне так неловко, я случайно растягнула свою рубашку! — Таким-же наиграно-дурноватым голоском сказала Аня.
Сиськи мамаши были с выделяющимися синими венами, от прибывшего молока. Соски были толстыми и морщинистыми, а ореолы вокруг них потемневшими и более широкими, чем обычно у девушки. Что и говорить, они были отвисшими, уже давно от молока, сейчас они снова висели как два налитых мешка, готовых лопнуть от его переизбытка.
— Так мне надоела эта игра! — Зло сказала Ксения и схватила за задницу беременную мамашу.
Ксения прижалась своим пивным пузом к беременному пузу Ани. Она почувствовала как твёрдое брюхо с ребенком внутри вдавливает внутрь её мягкое толстое, даже как торчащий пуп вонзается в её кожу. Ягодицы брюхатой и правда были упругими, как и на вид, но всё-же не такими уж и твёрдыми, в них не тонула рука, но оставить там прижатый кулак, без сопротивления можно было. Главное, что они были большими. Ксюша бы поцеловала беременную, но пузо то было на восьмом месяце и никак не позволило бы им сойтись в поцелуе.