Наутро Николай Федорович встал поздно. Болела голова. Полночи пришлось обхаживать одного грузинского князька, выпито было немало. Хоть князек происходил не из очень значительных, каких на Кавказе полно, но именно этот мог ощутимо помочь в одном щекотливом деле, а потому Николай Федорович хоть и морщился, но исправно опрокидывал рюмку за рюмкой под его цветистые тосты.
Поправив здоровье той же водкой, он плотно позавтракал и засел в кабинете. Голова прошла. В памяти всплыло вчерашнее развлечение с Прошкой и его женой. Николай Федорович крякнул и почесал в паху. Да, славно все получилось. Надо с Прохором поговорить будет. Вдруг жена ему что-то рассказала? Впрочем, если до сих пор возмущенный супруг не ворвался, наверное, молчит.
До полудня Николай Федорович работал, углубившись в текущие дела. Затем решил перекусить и немного передохнуть. Ни Прохора, ни его жены до сих пор не было видно. Спят что ли до сих пор?
— Кузьма! — подозвал он пробегавшего мимо лакея — Прохора не видел?
— Видел, барин! Здесь он где-то!
— Ну ладно, иди. . — отпустил его Николай Федорович.
В кабинете он раскурил сигару и уставился в окно. Вот ведь интересно! — рассуждал он — Стоит только о племяннике подумать, а перед глазами сразу Катька всплывает. Да не как-нибудь, а именно на той кровати, с ногами в стороны, ляжки белеют, а между ними… ах, хороша, чертовка! Рука сама скользнула в штаны, обхватив готовый к бою орган и оттягивая кожицу с головки, коснувшись ею грубой ткани. Этого хватило, чтобы Николай Федорович принял решение.
— Кузьма! — гаркнул он, выдергивая из штанов руку.
В дверь моментально просунулась голова:
— Чего изволите, барин?
— Прохора ко мне позови! Быстро!
Голова исчезла. Очень скоро Прохор стоял перед дядиным столом. и выслушивал указания.
— … а потом заедешь к господину Иванову, заберешь у него для меня пакет. И можешь возвращаться. Ну как, не трудно тебе оказать дяде такую услугу?
Никуда ехать Прохору не хотелось. Город он знал плохо, но даже его скудных представлений хватало, чтобы понять что переться придется на другой конец и уйдет на это не меньше чем полдня, но и отказать дяде было неудобно. Он согласно кивнул.
Полчаса спустя Николай Федорович стоял у окна, наблюдая как Прохор вышел из дома и укатил на извозчике.
— Кузьма!
— Чего изволите?
— Позови-ка мне Катерину Дмитриевну…
Николай Федорович плотоядно ухмыльнулся глядя на закрывшуюся дверь.
Катерина робко постучала в дверь дядиного кабинета.
— Входи! — донеслось оттуда.
Вопреки обыкновению, он встретил ее не сидя за столом как обычно, а возле двери.
— Здравствуй, Катенька! — широко улыбнулся он, и подхватив ее под локоток увлек к дальней стене, где у камина стояли широкий кожаный диван и два глубоких кресла. — Извините, что потревожил, но у меня к вам дело…
Катерина отметила про себя бегающие глаза дяди и его учащенное дыхание, но поначалу не придала этому значения. Однако сделав несколько шагов, почувствовала, как его рука легла на талию и сразу же поползла ниже. Она рванулась в сторону, но Николай Федорович дернул ее к себе, прижимая к груди. Теперь обе руки легли на ее ягодицы, жадно ощупывая их. Все происходило молча. Дядя, сопя, начал задирать ей юбку. Катерина, собравшись с силами, вновь предприняла попытку вырваться из его объятий.
— Не дергайся, Катюша, мы быстро. . — сдавленным голосом шептал он ей — Тебе же теперь не в первый раз…
Он оставил в покое ее юбку, расстегнул брюки и вложил твердый горячий член в руку. Надеясь, что, может быть, он этим и ограничится, она обхватила вздувшийся орган двумя пальчиками и несколько раз провела по нему. Дядя зарычал и опять потянул юбку кверху, на этот раз спереди. Подняв ее до пояса, он моментально забрался ей между ног и тут же раздраженно прошипел:
— Дура! Кто тебя научил дома ходить в панталонах!? Или ты собралась куда-то?
Стянуть их у него сразу не получилось. Николай Федорович решил отложить это на потом. Толкнув Катерину на диван, он обеими руками сжал ее голову и уперся членом в губы, больно прижав их к зубам.
— Открой рот! — приказал он, надавливая.
Губы чуть приоткрылись, член втиснулся в рот, растягивая его.
— Зубы убери! — поморщился Николай Федорович.
Катерина послушно попыталась разинуть рот еще сильнее. .
— Да не так! Губами его сожми, губами! И соси!
Она добросовестно попыталась так и сделать и вскоре вполне удовлетворительно управлялась со снующим во рту членом. Дядя даже иногда замирал и постанывая, гладил ее по голове пока она с чавканьем обсасывала головку. Потом, правда, ему этого становилось мало и он, положив руку на затылок, притягивал ее голову к себе, доставая головкой до самого горла. Другая его рука все это время больно мяла ее грудь, выкручивая сосок.