Этот день начинался довольно многообещающе. Я шел к вокзалу, собираясь ехать к центру города, и увидел двух девушек, бегущих передо мной и подгонявших свою подругу, которая отставала от них. Она шла семенящей походкой, постоянно прижимая колени друг к другу. Одна из девушек посмотрела на часы и воскликнула:
— Скорее, Санти! Мы опоздаем на поезд, если ты не поторопишься!
— Я не могу! Я очень хочу писать! … — ответила Санти сердито и покраснела, поняв, что я услышал ее. Она быстро догнала подруг и попыталась не отставать от них. При этом она отчаянно сжимала ноги и нервно покусывала нижнюю губу. Я видел большую очередь в туалет по пути к вокзалу, так что они, вероятно, ушли, торопясь на поезд.
Когда девушки остановились на перекрестке, Санти стала переступать назад и вперед, время от времени подпрыгивая. Загорелся зеленый свет, и она заторопилась вслед за подругами. Я последовал за ними, стараясь не отставать. Подруги перешли улицу и вошли в здание вокзала. Я чуть не потерял их в массе людей, но затем увидел, как они встали в одну из четырех очередей к контролерам для проверки билетов.
Бедная Санти отчаянно подпрыгивала вверх и вниз, поскольку очередь ползла в темпе улитки. Я заметил, как она украдкой осматривает себя, не появилось ли мокрое пятно. Однако она оставалась с подругами в очереди, качаясь и подпрыгивая. Затем она наклонилась вперед и сказала что-то одной из девушек, и та покраснела.
Я смотрел на Санти, и видел, как ее лицо постоянно искажалось, поскольку волны безотлагательности накатывались на нее. Она была уже седьмой в очереди, и к этому времени качалась уже непрерывно с лихорадочным блуждающим взглядом в глазах. Когда Санти была второй, я заметил ее правую руку, судорожно сжимавшую пах, поскольку она изо всех сил пыталась перестать качаться. Она стояла, наполовину согнувшись, с выражением агонии на лице.
Наконец ее очередь подошла, и Санти отдала свой билет, отчаянно пытаясь не сжимать себя перед контролером. Секундой позже она прошла через турникеты и исчезла за углом на пути к платформам. Ее подруги, хихикая, быстро пошли за ней.
Когда я добрался до контролера, я заметил пару капель на полу, почти у самых его ног, и еще несколько у турникета. Потом я нашел еще несколько перед лестницей, которая ведет к платформам 7 и 8. Капли исчезли перед следующей лестницей к платформам 6 и 5, но вновь появлялись у лестницы к платформам 4 и 3 и образовали почти непрерывный след перед лестницей к платформам 2 и 1. Затем я увидел маленькие лужи и несколько влажных следов, ведущих в женский туалет, но девушек нигде не было.
К сожалению, я не успел выяснить, были ли они все еще внутри, поскольку мой поезд уже подошел к платформе. Так что я был вынужден пристально вглядываться из окна вагона.
Поезд был набит битком, все места были заняты. Я сидел около прохода и приготовился к скучной поездке без особенных развлечений. Я хотел бы, чтобы Санти с подругами ехала в моем вагоне, но вспомнил, что видел одну из них этим утром на платформе 5. Так что, скорее всего, они пошли за Санти в туалет и уедут в другом направлении.
Я сидел и смотрел в окно. По мере приближения к центру народу в вагоне становилось все больше и больше. Перед станцией Salt River поезд неожиданно сбавил скорость, а затем и совсем остановился. Некоторые пассажиры попытались открыть двери, но они были закрыты гидравлическим давлением и не открывались. Люди смотрели на часы и выглядывали из окон.
Приблизительно через пятнадцать минут я обратил внимание на женщину, стоящую недалеко от меня и слегка переминающуюся с ноги на ногу. Моя скука постепенно начала испаряться, поскольку я стал наблюдать за ней.
Через полчаса она начала покачивать коленями, и некоторое волнение отразилось на ее лице. В это время я увидел, как один из пассажиров говорил с кем-то по мобильному телефону. Затем он сообщил всем, что произошла авария на электростанции, и потребуется примерно час, чтобы ее устранить. Эта новость определенно никого не обрадовала.
Я продолжал наблюдать за женщиной. Ей было явно неудобно в изящном черном хлопковом костюме, которые были особенно модными в настоящее время (большинство женщин в вагоне были в таких костюмах) . Ее белая блуза с вырезом стала влажной от пота.
Самое плохое в этой ситуации было то, что прекратилось кондиционирование воздуха, и температура в вагоне стала быстро подниматься. Солнце пекло беспощадно, многие стали снимать верхнюю одежду, хотя это мало помогало.
Я продолжал наблюдать за женщиной в черном костюме. За следующие двадцать минут она начала показывать определенные признаки беспокойства и делать краткие реверансы, когда была уверена, что никто не на нее смотрит. Прошел уже почти час после того, как поезд остановился, и к этому времени многие пассажиры стали показывать признаки неудобства. Туалета в вагоне не было.
Ситуация стремительно накалялась. Женщина в черном костюме была явно в очень затруднительном положении. Пот смывал ее косметику, зубы стали красными от губной помады. Ей было лет тридцать, темно-рыжие волосы до плеч и прекрасная белая кожа. Бедняжка пересекла ноги и пыталась оставаться спокойной, лишь иногда сильно сжимая бедра. Она делала это все чаще и чаще с возрастающей безотлагательностью, и я видел выражение ужаса на ее лице, поскольку она, должно быть, понимала, чем все это закончится. Было очевидно, что она держится из последних сил, и женщины рядом со мной смотрели на нее с сочувствием.
В этот момент девушка, сидящая на моей скамье рядом с окном, увидела проходящего мимо человека, высунулась в окно, и спросила:
— Разве нельзя дотянуть этот поезд до станции? Сколько нам еще здесь сидеть?
Я не расслышал ответ, но когда она села, то пробормотала: "О Боже, еще полчаса!".