Джо с сочувствием смотрел на нее.
— Держись, — сказал он, — ты же взрослая девочка. Ты сможешь дотерпеть.
Дане оставалось только кивать, но она знала, что произойдет, как только она встанет. Последней надеждой оставалось дождаться, пока все выйдут, встать и писать на пол, сохранив хотя бы юбку сухой. Добежать до туалета было уже совершенно невозможно.
Но, увы! Новая судорога поразила Дану. Она немного поменяла положение ног, пытаясь хоть немного облегчить свои страдания. Когда она это делала, ей пришлось немного приподняться со стула — всего на мгновение. Но этого оказалось достаточно. Она почувствовала, что моча начала литься из нее и изо всех сил попыталась остановить поток. Джо видел, как моча потекла на пол под стул Даны. Наконец она восстановила контроль над собой. Дане стало немного легче, но все еще ужасно хотелось писать. Она поняла, что юбка промокла насквозь.
Наконец менеджер объявил перерыв и все вышли. Джо и Дана остался в зале заседаний.
— Ничего страшного, — сказал Джо, — сейчас будет перерыв, потом еще занятие. Ты успеешь высохнуть, прежде чем тебе придется вставать с места и уходить.
— Но я все еще хочу писать, — ответила Дана.
Джо посоветовал ей сделать это здесь. Он еще раз заверил ее, что она успеет высохнуть. Дану не нужно было долго уговаривать. Она вскочила со стула и с наслаждением стала писать, не успев даже присесть. Закончив, она наспех вытерла ноги и туфли платком и села на стул, моля Бога, чтобы никто ничего не заметил.
Однако унижения избежать не удалось. Через несколько минут вернулись слушатели, за ними вошел менеджер.
— Дана, — сказал он громко, — по-моему, Вы хотели сходить в туалет. Сейчас для этого самое время.
Дана густо покраснела. Она сделала вид, что не слышит, и в ужасе замерла.
— Скорее, Дана, мы Вас ждем, — не унимался менеджер. — Мне нужно продолжать занятие.
Дана встала, все посмотрели на нее. На всеобщее обозрение предстали мокрый стул, лужа на полу и насквозь промокшая юбка, с которой продолжало капать. В зале раздался смех. Дана разрыдалась, закрыла лицо руками и побежала к выходу, оставляя мокрые следы.
После такого позора, ни о какой работе не могло быть и речи.