— Ну, раба Божия, если не передумала, то принимай розги келейно и из моих рук.
Про себя он уже решил, что высечет ее сурово, чтобы новая приживалка и не помышляла о непокорности. С этим замахнулся и резко опустил ивовый прут на девичий зад. Маша почувствовала БОЛЬ. Боль началась в том месте, куда попала розга и затем опустилась вниз по телу. Казалось, весь зад горел, сильнее и сильнее.
— Ааааа…
Барин перечёркивал попу новыми рубцами, нанося удары наискось. Скоро задочек Маши покрылся рядами красных полосок. Маша истошно визжала, но ей и в голову не приходило попытаться закрыть задик руками или уклониться от ударов. И, глотая слёзы, она покорно принимала порку…
Двадцать два… двадцать три…
Александр Павлович сек Машу не спеша, наносил удары под разными углами, иногда даже вдоль ягодиц и периодически менял розги.
Сорок восемь… Пятьдесят…
Вот и все. Сарафан целомудренно прикрыл задочек и ляжки посеченные кусачей розгой…
— Вставай, Маша. В барском доме тебе будет комната. Сего дня потрапезуешь в девичьей, они тебе и платье приличное сошьют. А завтра утром к моему столу приходи.
Так началась ее новая жизнь. Было у Маши и затрапезное платье на всякий день, и выходное для церкви, и нижнее белье, включая чулочки и панталончики. И столовалась она сытно — дай бог каждому! Но в первый же день за завтраком у Александра Павловича ей пришлось пережить новое унижение.
Когда Маша утром вошла в трапезную, Иртеньев только что сел за стол и готовился выпить рюмку рябиновки, поднесенную расторопной Танькой. Агашка-Натали? звякала чашками около самовара. На робкий поклон Маши Александр Павлович, который прибывал в добром духе, поманил ее к себе.
— Доброе утро Машка. Как спалось: на животе или на спинке? Покажи мне, как заживает, красные полосочки или уже синие…
Сгорая от стыда, Маша повернулась спиной и высоко подняла подол платья.
— Э, нет. Ты панталончики развяжи — без этого полосочек не видно.
Пришлось Маше развязать бант и, опустив заднюю часть панталончиков, обнажить свои округлости с рубцами от розги и засохшими капельками крови. Стояла она, опустив голову — какой позор, и это в присутствии крепостных девок Таньки и Агашки! Вид ее ягодичек развеселил Александра Павловича, который погладил Машины округлости и милостиво разрешил:
— Приведи платье в порядок, бесстыдница.
И хотя Маша завтракала за столом рука об руку с барином, но Танька и Агашка-Натали? поняли, что они ровня новой барской барышне. А после обеда Маша читала барину французский роман (Иртеньев вполне разумел по бусурмански, но сам ленился читать) . Танька же стояла рядом с их повелителем, держа на подносе графинчик рябиновой настойки.