Я заметил, что Анна тихонько ласкает его рукой, и он начинает возбуждаться.
— Анна воплощала все, что я ненавидел. Чистенькая, правильная, аккуратненькая. Эти двое прихватили ее школьный портфель. Я ради хохмы просмотрел ее ученический дневник. Она оказалась отличницей. Я дал ей пару оплеух, чтобы взбодрить, и сказал: "Будешь отличницей в ебле — оставлю живой". Сбросил бутылки на пол и трахнул на столе. Она как будто приняла мои слова всерьез и старалась под меня подсуетиться. Мне это понравилось.
— Я действительно приняла твои слова всерьез.
— К тому времени оба кореша задремали на кухне. Я перебросил ее на кровать, повернул набок и взял сзади.
— Вот так,- сказала Анна.
Она прилегла рядом с председателем и аккуратно приняла его в себя. Они занимались любовью, продолжая рассказ.
— Это был третий раз в моей жизни,- говорила Анна,- или в четвертый, учитывая, что один из тех двоих насиловал меня дважды. Я начала что-то чувствовать и даже успокаиваться.
— Я это тоже понял. Я кончил один раз и, не вынимая, продолжил. Потом еще:
— Мой оргазм, хоть это и странно для неопытной девушки, был близок, но я тогда не знала, что его можно получить от мужчины:
— Я это чувствовал, и это меня бесило. Мне хотелось сделать с ней нечто большее, чем просто трахнуть. Я достал финку и немного разрезал ей кожу вот здесь. (Он нежно погладил ее лобок). Я люблю этот шрамик.
— Поэтому я всегда удаляю волосы на лобке: Я спросила: "Ты хочешь убить меня?"
— Я ответил: "Да". Но я не хотел убить ее. Скорее, я хотел достать ее матку и поласкать рукой. Но тогда я не мог выразить это, и даже сам не понимал, чего хотел:
— Не знаю, как, но я разом поняла все это. Я оргазмировала и одновременно думала, как успокоить его. Я сказала: "Ты можешь убить меня, я не буду сопротивляться. Но я могу еще послужить тебе".
— Я спросил: "Чем же ты можешь послужить? Сейчас я кончу, и ты мне больше не понадобишься".
— Я ответила: "Я иногда фантазировала, что меня бьют и унижают незнакомые мужчины. Почему-то эти фантазии доставляли мне удовольствие. Может, тебе понравится унижать меня? Я не знаю, что может мужчина сделать с женщиной, но, наверное, ты еще не все сделал". И я взяла в рот его палец. Удивительно, учитывая, что я не имела никакого представления об оральном сексе:
— А я знал по зоне. Там это называлось "взять за щечку". Я немедленно перевернул ее и запихнул в рот:
— Мы все делали неправильно, как будто это влагалище, а не рот. Он входил слишком глубоко, меня тошнило, и я сдерживала рвоту, боясь рассердить его.
— Я кончил и спросил, что она еще может мне предложить. Она сказала, что я могу заставить ее взять в рот все, что угодно. Я приказал ей облизать мои ноги. Тогда я считал это унижением, а не лаской. Она исполнила. Потом я помочился ей в рот, и она послушно все проглотила и даже слизала пролившееся мимо. Это снова возбудило меня, я лег на спину и приказал ей еще раз взять за щечку.
— Теперь я поставила все по-своему. Я нашла правильные движения и способы:
— Я просто блеял от восторга. Кончив, я поднес ей к горлу финку. Теперь я действительно хотел убить ее. Я просто не мог вынести мысли, что мне придется с ней расстаться. Что через несколько лет какой-нибудь слюнявый фраер будет спать с ней каждую ночь!
— И я это поняла. Я понимала его так хорошо, как будто он говорил вслух, а не думал про себя. Я сказала: "Ты можешь забрать меня с собой и развлекаться, пока не надоем. Потом ты можешь убить меня перед другой женщиной, чтобы она боялась и слушалась тебя: Еще я слышала, что бывают такие женщины, которые делают это с мужчинами за деньги. Ты можешь сдавать меня другим мужчинам, а деньги забирать себе".
— Меня распирало от эмоций. Я чувствовал, что должен как-то закрепить свое право на нее, свою власть над ней. На полу в комнате почему-то валялся всякий слесарный инструмент. Я схватил первое, что подвернулось под руку, кажется плоскогубцы, раскалил на зажигалке и выжег ей клейма на груди и попке. Теперь это эмблема клуба.
— Я только предупредила, что не смогу сдержать крик и соседи могут услышать, и он приказал мне запихнуть в рот трусики.
— Вот оно, это клеймо.
Приподнявшись на локте, председатель нежно целовал и облизывал клеймо на груди Анны. Я не мог больше сдерживаться. Я встал на колени подле лежащей на боку на небольшом возвышении женщины и тоже принялся целовать и ласкать ее рубцы и шрамы. Председатель, казалось, не замечал меня. Анна быстро и ловко перевела его член в другое свое отверстие, а мне освободила влагалище. Я лег рядом и вошел в нее. Она задала нам общий ритм, а председатель продолжал рассказ:
— Соседи не услышали, зато прочухались кореша. Я сказал им, что забираю девчонку с собой. Они запротестовали, и мне пришлось обыграть их в "очко". Если бы мне не пофартило, убил бы обоих. Я увез Анну в другой город. Целый месяц я держал ее в одной комнате с собой, не выходя на улицу. Даже большую и малую нужду заставлял отправлять при себе. Я отыгрывался на ней за все, что общество сделало со мной. Она не только не роптала, но и помогала мне. Мне нравилось пугать ее: "Ты мне надоела, сука. Если не придумаешь к утру что-нибудь новенькое, замочу". И она всегда придумывала.
— На самом деле я не пугалась, любимый, но всегда придумывала:
— Через месяц мне все же понадобилось выйти из дома. Я страшно опасался, что она попробует сбежать. Она сама предложила приковать ее собачьей цепью к батарее. Оно только просила принести ей книг. Потом я реализовал план сделать ее проституткой. Слава о ней распространилась быстро. Клиенты оргазмировали, едва увидев ее сидящей на цепи. С ней разрешалось проделывать все без ограничений, вопрос был только в цене. Несколько раз мне платили за разрешение убить ее. Но убить никто не смог, не захотел.
*****
Он ударил, затем опустил бляху ремня на уровень лица Вероники, и та поцеловала ее.
— Благодарю за снисхождение, господин председатель,- с искренним чувством сказала она.
— Теперь двигаемся дальше. Слушайте правила, Олег. Обычно во время процедуры разбирается какой-либо интимный эпизод. Как бы хорошо девушка вам не послужила, всегда можно найти моменты, заслуживающие критики. Заметьте, что ваш моральный долг — не предаваться благодушию и лени, а помочь девушке совершенствоваться. Методика такая. Вы не высказываете критику напрямую. Девушка вслух вспоминает эпизод и анализирует его. Вы ударами и наводящими вопросами помогаете правильному ходу анализа, подводя ее к осознанию свих ошибок. Вы сами увидите, каким просветлением сопровождается это осознание. После этого девушка облегченно и радостно назначает себе наказание, как вы это только что видели.
— Профессор, я заинтригован, но не чувствую себя готовым к такой роли. Мне не хватает ни опыта, ни знаний, ни хладнокровия.
— А я пока и не предлагаю вам, молодой человек. Не каждый может быть исповедником. Представьте, например, в этой роли нашего друга Акифа.
Мы оба рассмеялись. На расстоянии Акиф казался персонажем комическим.
— Ладно, теперь шутки в сторону. Слушай внимательно, Вероника. Допрашивать и бить тебя буду я, но думать ты должна об Олеге и ответы адресовать ему. Ясно?
— Да, господин председатель.
Мы с профессором расположились по разные стороны от Вероники, она повернула голову в мою сторону и устремила на меня преданный взгляд. Она волновалась.
— Начнем с того места, когда ты подмылась и я предложил Олегу распоряжаться тобой. Что было дальше?
— Вы обняли меня и поставили перед собой на колени,- сказала Вероника, обращаясь ко мне.
— Почему на колени, по-твоему?
— Вы хотели, чтобы я приняла вас в рот.
— Ты уверена, что Олег хотел именно этого?
— Да, уверена,- ответила она, тут же получила удар и вскрикнула.
— Подумай хорошенько. Ты должна быть предельно искренней. У женщины всегда есть возможность навести мужчину на ту или иную мысль, так что он этого даже не заметит.
— Да, это так. Когда вы повернули меня к себе лицом, я провела по губам кончиком языка.
— Значит, ты сама навела хозяина на эту мысль. А ты уверена, что это был наилучший для него способ?
— Да, уверена.
— Почему?
— Я слышала, хозяин, что предыдущая женщина не удовлетворила вас своей смазкой. Я хотела предложить вам самое влажное и теплое отверстие, потому что моя женская смазка была в этот момент смыта.
— А какую задачу я перед тобой ставил?
— Господин председатель приказал мне показать вам, хозяин, как выделяется мой женский сок.
— А какой способ был для этого наилучший?
— Принять вас как женщина, чтобы влажнеть, пока вы во мне.
— Почему же ты так не сделала?
Вероника молчала. Председатель нанес ей удар. На глазах у нее показались слезы, но она продолжала молчать, закусив губу от напряжения.
— Отвечай, черт возьми, не зли меня!
Она заплакала, повернула голову к профессору и тихо сказала:
— Господин председатель, я служила хозяину.
Председатель хлопнул себя по лбу:
— Ах, я старый маразматик! Не сам ли я учу девушек носить хозяина в себе? Показать смазку — это был мой план. Во мне говорило уязвленное профессиональное самолюбие. Не факт, что это так же сильно волновало и вас, Олег. Черт возьми, эта крошка права! Какая умненькая девушка! Заметьте, она столкнулась со сложной моральной дилеммой: следовать духу моего приказа или служить вашим интересам. Ее решение было глубоко нравственным, ибо служить всеми силами хозяину — это как раз и есть вопрос совести, как мы ее понимаем. А я, идиот, чуть не наказал ее за это!
Я наклонился к Веронике и прошептал ей на ухо: "Я горжусь тобой, сладкая". Мы поцеловались, и ее слезы просохли.
— Не отвлекаться, не отвлекаться,- заворчал председатель, но было ясно, что он тоже тронут.- Итак, Олег поставил тебя на колени. Что было дальше?
— Я спросила, разрешите ли вы проглотить вашу сперму, хозяин.
— Почему ты так спросила?
— Одни мужчины любят, когда сперма попадает женщине на лицо или грудь, другие любят, когда ее проглатывают. Я хотела быть уверенной.
— Но бывают мужчины, которым противна идея проглатывания. Твой вопрос мог быть противен Олегу.
— Нет, хозяин, я была уверена, что мой вопрос не будет вам противен.
— Это теперь мы в этом уверены. А достаточно ли ответственно ты спросила тогда?
Вероника задумалась, и председатель слегка хлестнул ее.
— Отвечай быстрее.
— Не знаю, хозяин, не уверена. Наверное, меня следует наказать за необдуманный вопрос.
Я рискнул вмешаться:
— Ты слишком строга к себе, дитя. Я-то уверен, что ты действовала ответственно, хотя и неосознанно. Ты ответственно положилась на свою интуицию. Женщины вообще должны полагаться на интуицию. Когда они пытаются действовать исходя из одного лишь разума, это катастрофа. Так что я отменяю наказание.
Председатель не обиделся на меня за посягательство на его полномочия. Напротив, он одобрительно покачал головой. Вероника тепло и благодарно поцеловала мне руку.
— Продолжаем, — сказал председатель.- Что было дальше?
— Потом я стала ласкать вас.
— С помощью какой техники?
— Руками я ласкала ваши яички, а ртом делала так (она продемонстрировала на большом пальце моей руки): так: так: еще так: и вот так: и потом еще так:
— И как ему понравилось больше всего?
— Так: и так: В конце я только так и делала.
— А ты ничего не забыла? Все возможности испробовала?
— Я не брала в рот ваши яички.
— Почему?
— Их берут, когда хотят дать мужчине передышку. Например, когда темп оказался слишком высоким и он не смог кончить. Вы же, наоборот, были очень возбуждены.
— Это верно, умница,- похвалил я.
— Но все-таки ты кое-что забыла,- сказал председатель.
— Кажется, нет. Я применила все, что знала.
Он слегка хлестнул ее.
— Думай!
Она старалась, но ничего придумать не могла. Председатель ударил ее по-настоящему.
— Ну!
— Причмокивать! Я забыла причмокивать,- воскликнула Вероника, и ее лицо просветлело.
— Конечно, детка! При той технике, что ты применяла, у тебя были все возможности для этого. Покажи, как.
Вероника продемонстрировала на моем пальце. Это было действительно возбудительно.
— Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Я была дурой. Я просто забыла. Мне нет оправдания. Простите меня, хозяин.
Она трогательно ловила мой взгляд. Председатель молчал, передавая инициативу мне.
— Правила тебе известны,- строго сказал я.- Назначай наказание.
— Хозяин, прошу вас, назначьте сами столько, чтобы я была уверена, что вы простили меня!
— Правила тебе известны,- повторил я жестко.
— Десять: нет, пятнадцать ударов!
Я не смог больше притворяться и сдерживать нежность. Я погладил ее по волосам и сказал:
— Хватит тебе и трех, сладкая.
Председатель, раскрутив ремень, обрушил удары на ее нежные ягодицы. Я видел, что он старался не попадать в одно место дважды. Он дал ей поцеловать бляху ремня и торжественно произнес:
— Аминь, твои грехи отпущены.
Она вскочила и бросилась мне на шею, осыпая лицо поцелуями и заливая грудь слезами радости.
— По ритуалу ты должна благодарить нас за наставление,- проворчал председатель, но снова было заметно, что он сердится не всерьез.
Вероника попыталась опуститься передо мной на колени, но я ей не позволил. Тогда она бросилась к председателю, облобызала его ступни и звонко сказала:
— Спасибо за назидание! Спасибо, что снизошли до меня!
— Ладно, ладно,- добродушно проворчал председатель.- Ладно, голубки, не буду больше навязывать вам свое общество. Одна просьба к вам, Олег: когда насытитесь, не уходите сразу. Загляните к старику поболтать еще немного.
3. МИГ-21: взлет
С председателем я увиделся через несколько часов. Я добрел, едва волоча ноги после урагана любви под названием "Вероника".
— А, Олег Владимирович,- рассеянно приветствовал он меня.- Ну как, теперь вы довольны?
— Доволен — не то слово, господин председатель. Я счастлив.
— Так-так.
Казалось, он думал о чем-то своем. Я решил, что по закону вежливости следует откланяться, но он, в своей манере, опередил мое намерение:
— Очень прошу вас не уходить, Олег. Анна просила меня задержать вас до ее прихода. Она сейчас занимается Акифом, но есть мнение, что скоро освободится. По крайней мере, он уже дремлет у нее на коленях, а она поет ему колыбельную. На тюркском, заметьте, языке. Анна — гений.
"Вот бы дорваться как-нибудь до его телесистемы",- с завистью подумал я.
— Анна — мой друг, жена и любовница,- продолжал председатель.- Нет, не так. Анна для меня — это Анна. Она королева, и я требую, чтобы окружение ее играло. Впрочем, я зря вам это говорю, поскольку вы и так джентльмен до мозга костей. Анна работает с клиентами только по собственному желанию, и я ей никогда не запрещаю, но это бывает редко. Удивительно, что она сама вызвалась умиротворять Акифа. Похоже, у нее какие-то виды на вас, и это заставляет меня почти ревновать. Так что давайте просто выпьем и подождем.
Пришла Анна, и мы оба встали, приветствуя ее.
— Я восхищен тем, как вы нейтрализовали Акифа,- сказал я, пожимая протянутую руку.
— Это было совсем несложно,- ответила она.- Работала не я, а мой статус. Статус — идол восточного мужчины.
Она внимательно посмотрела мне в глаза и взвесила мои руки, как бы проверяя их тонус.
— Вы, наверное, были с Вероникой. Она слишком пылкая и слишком много думает о своем удовольствии. Нельзя так утомлять хозяина и пренебрегать восстановительными процедурами.
— Она влюбилась в него,- подал голос председатель.- Я чуть ли не пробкой от них вылетел, как третий лишний.
— Не будьте, пожалуйста, строгими к Веронике,- взмолился я.- Она спросила у меня разрешения получать оргазм от наших занятий. Я разрешил, и сам предложил стать равными партнерами по наслаждению.
*****
— Так же, как и ты, любимый:
— Да, так же, как и я: Деньги полились рекой, очередь выстраивалась на полгода вперед. Чтобы не отрывать ее от работы, я пробовал завести себе других баб, но ничего не получалось. То есть баб-то было много, но уж лучше бы их не было. Постепенно до меня дошло, что мне неслыханно повезло, что я встретил великую женщину. Через несколько лет она предложила отдавать ей девушек на обучение. Так и возник клуб МИГ-21. Скоро я обнаружил, что изменился. Мне не хотелось больше мучить и унижать женщин. А Анне я не могу сделать больно, даже если пытаюсь заставить себя. Мне достаточно потрогать какой-нибудь ее шрам, вспомнить его историю, и на глаза навертываются слезы. Не от раскаяния, конечно:
— Я не простила бы себе, если бы заставила тебя раскаиваться:
— Не от раскаяния, а от нежности. Лет двадцать назад я сформулировал тезис: "Нежность — это удовлетворенная агрессия". Раньше я считал его бесспорным. А теперь, когда постарел, мне вдруг стало казаться, что я ошибся. Может, правильно так: "Агрессия — это неудовлетворенная нежность"? Может, агрессия и насилие — это иллюзия, заблуждение, а нежность первична и субстанциональна?
Он со слезами на глазах ласкал следы ее ран. Я следовал его примеру, а Анна поощряла и ласкала нас обоих. Все трое кончили одновременно, и наша группа распалась.
— Это было как вчера,- пробормотал председатель.- Вся жизнь — один миг:
— Но разве это не был МИГ-21?- сказал я.
— Да, это был МИГ-21,- как эхо отозвался он.
4. МИГ-21: падение
Мы с председателем были готовы задремать, но Анна взбодрила нас легкими шлепками:
— Не расслабляйтесь, мальчики. Главное еще впереди.
Когда мы, наконец, сумели изобразить внимание, она продолжала:
— Любимый, ты забыл рассказать Олегу один важный эпизод.
— Какой эпизод?- насторожился председатель.
— Связанный вот с этим,- она показала на свой сосок рядом с татуировкой серпа.
— Но, Анна, это так интимно. Стоит ли рассказывать об этом людям?
Председатель был смущен и разве что не покраснел. Из всех событий вечера этот факт потряс меня сильней всего.
— Любимый, разве я когда-нибудь выдавала наши тайны? Но сегодня особый день. Ты скоро узнаешь, почему. Прости, что держу тебя в неведении, но потерпи еще немного. Пожалуйста, рассказывай!
После внутренней борьбы председатель заговорил:
— Я уже рассказывал, Олег, что мы провели медовый месяц, не выходя из комнаты, куда я привез Анну. Потом, когда мне потребовалось уйти, я приковал ее к батарее с помощью собачьей цепи и двух амбарных замков. Но я никак не мог решиться ступить за порог. Я все мял, ласкал и щипал ее. Потом меня вдруг озарило, что я просто обязан прихватить с собой частицу Анны, и я сказал ей об этом. Я взял опасную бритву и сказал, что прихвачу с собой ее сосок. Уже тогда я приучил ее не прикрываться руками, даже когда больно. Она заплакала и подставила мне грудь поудобней. Ту грудь, на которой сейчас серп. Я сделал надрез, и появилась кровь. Вот этот шрамик: (Он наклонился и поцеловал рубец. Анна тихонько вскрикнула.) Но я не смог резать дальше. Я долго лизал ранку, а потом помог остановить кровотечение.
— Я спросила: "Надолго ли ты оставишь его мне?"
— А я ответил: "Знаешь, что такое условный срок? Так вот, я оставляю его тебе условно. Он уже принадлежит мне, но можешь пока носить его. Заберу, когда сочту нужным".
— Я сказала: "Буду беречь его для тебя".
— И я ушел успокоенный: С тех пор этот сосок стал моей любимой игрушкой. Эти шрамы — следы моих забав.
— Я цепенела от ужаса и восторга во время этих игр. До сих пор цепенею: Но пришел срок, и пора отдать то, что принадлежит не мне.
До нас долго доходил смысл ее слов. Кажется, председатель понял его первым.
— Анна, ты хочешь уйти от меня?- спросил он тихо.
— Да, любимый, уйти и отдать то, что принадлежит не мне. Хочу отдать тебе твою вещь, пока она еще прекрасна.
— Куда же ты уйдешь, в монастырь?- мрачно и задумчиво спросил председатель.
— Почти в монастырь, любимый. Я навела справки о своих родителях. Они еще живы и нуждаются в моей заботе.
— А я, Анна? Я не нуждаюсь в твоей заботе?
— Любимый, я не вынесу, если мне придется увядать у тебя на глазах,- твердо и ясно, с гипнотической силой сказала Анна.
Председатель медленно закрыл лицо руками.
— Анна,- тихо сказал он,- всю жизнь мы поступали так, как хотела и решала ты. Если не считать мелочей. Прошу тебя, один единственный раз сделай так, как хочу я. Останься со мной.
— Мой бедный,- нежно сказала она.-Все уже решено за нас. Все эти годы я с радостью чувствовала, как лучше и умнее становится мое тело. Как оно учится получать оргазм новыми и новыми участками. Как оно учится все лучше и лучше служить тебе, мой хозяин. Но последние пять лет оно уже не становится лучше. А за последний год даже сделалось хуже. Не уверена, но возможно. Я чувствую, как изменился запах моей кожи, и впервые это изменение мне не нравится. Разве это все я решила? Бери же то, что принадлежит тебе; вещь, которую я с гордостью носила все эти годы.
Председатель медленно, но достойно оправлялся от удара.
— Ты же знаешь, Анна, что я не могу причинить тебе боль или вред.
— Я знаю, любимый. Поэтому я и пригласила Олега.
Я вздрогнул. Она подошла и положила мне руки на плечи. Как это я раньше не замечал, что у нее гипнотические глаза?
— Олег, как только вы появились у нас, я сразу поняла, что вы именно тот, кто мне нужен. Здесь полно головорезов, которые сделают это не моргнув глазом. Но я хочу, чтобы это сделал человек умный и тонкий, такой, как вы. Тонкий, но волевой, который не станет отнекиваться и закатывать истерики. Именно поэтому я и хотела рассказать вам всю нашу историю, чтобы вы сделали свое дело обстоятельно и с пониманием. Вы замечательный мужчина. Я полюбила бы вас, если бы не любила другого. Может быть, в следующей жизни:
Она протянула мне сложенную опасную бритву, но я не решался взять.
— Хотите покурить травки, Олег? Станет легче.
— Даже чего-нибудь посерьезнее.
— Сейчас принесут.
— А вы?
— А мы слишком стары. У нас мало времени, чтобы предаваться иллюзиям. Мы останемся здесь и сейчас.
— Тогда и мне не надо. Я тоже хочу быть с вами здесь и сейчас. Давайте бритву.
Она отдала мне бритву и поцеловала в лоб.
— Режьте аккуратно и не торопясь. Постарайтесь резать точно по розовому ободку, но лучше прихватить лишнее, чем взять недостаточно. Когда закончите, оставьте сосок на месте, не берите его больше руками. Не думайте и не беспокойтесь обо мне.
— Но вас, наверное, лучше связать, Анна.
— Нет. Любимый, ты будешь держать мне руки и целовать в губы. Не хочу, чтобы был слышен мой крик. А вы, Олег, садитесь мне на ноги.
Она легла на пол, и мы расположились так, как того хотела она. Я раскрыл бритву и выровнял по серпу. Глазами Анна сделала мне знак начинать, и я выполнил все по ее инструкциям. По ее телу пробежала судорога, но куда более слабая, чем я ожидал. Она задержала вдох и, по-моему, даже не пыталась кричать.
— Готово,- сказал я.
Председатель медленно поднял голову от ее губ.
— Возьми, это тебе, любимый,- прошептала Анна.
Он медленно взял сосок с ее груди, поднес к губам и затем стиснул в кулаке, не говоря ни слова. Анна прикрыла рану заранее заготовленной белоснежной салфеткой.
— Спасибо, что разрешил мне пользоваться им так долго. Ты самый великодушный хозяин на свете.
Редко когда в жизни мне приходилось чувствовать себя настолько лишним и неуместным в компании других людей. Я на цыпочках прокрался к двери и плотно прикрыл ее за собой. Но перед уходом я бросил на них еще один взгляд.
Анна лежала на боку, а он подле нее, и она поила его кровью из раны, как мать поит младенца молоком.
На следующей неделе на дверях клуба появилось объявление:
Клуб МИГ-21 прекращает существование.
Членские взносы возвращаются.
От автора: Когда я писал это произведение, то был уверен, что у меня получается хохма, претендующая на интеллектуализм и постмодернизм. Но, к моему удивлению, большинство читателей первого варианта не смеялось. Поэтому я считаю необходимым заявить открытым текстом, что главные персонажи повести (рассказчик и председатель) — никакие не сатанинские типы, а просто два вымышленных придурка, вроде Бивиса с Батхедом, и к штучкам, которые они проделывают, следует относиться соответственно. Тем более, я никому не рекомендовал бы пытаться воспроизвести их эксперименты. Разве что в игровой форме с любимым человеком. Ну а если кто-то захочет мастурбировать, используя идеи произведения, то я с энтузиазмом приветствую это занятие, которое и сам люблю. Успехов!