-В горшок. — И Зая залезла под кровать и достала из под нее белый ночной горшок. — Я потом ночью потихоньку вынесу.
— Я что, в него писать должен?
— Да, хочешь я подержу его?
— Не знаю, может все-таки, до туалета попробуем пробраться, мне неудобно как-то?
— Нет, тебе по первости с рук может, и спустят, может в субботу только пять розог выпишут. А мне десять ремнем сейчас и пять розог на скамейки. Нет уж. Давай не стесняйся, я тоже на горшок ходить при тебе буду.
Она взяла ночной горшок и поднесла ко мне, я встал, и она сама взяла в руки мой уже обмякший висячий член и направила его в горшок. Так как писать мне очень хотелось, я сразу же ударил желтой струйкой мочи в белую металлическую стенку горшка, немного наполнив его, что дна не стало видно, испытав облегчение, что даже пукнул и весь покраснел, посмотрев на Шаю, та улыбнулась и сказала:
— Ничего, тебе пукать при мне можно.
— А тебе?
— Ну, если я пукну при тебе, то ты можешь меня по попке отшлепать ладошкой.
— Правда?
— Да, тут так заведено, от десяти до тридцати ударов.
— По голой попке?
— Ну конечно. Но при других пукать не стоит, примут за не уважение и могут и ремнем огреть. Да и в тетрадочку записать, на субботу.
Облегчившись, я сел на кровать и стал обдумывать сложившиеся положение, в котором я оказался и это странное место со своими странными правилами, и внезапно у меня все похолодело в нутрии, а живот как будто появился вакуум. Я повернулся к Шаи и спросил:
— Подожди, фельдшер сказала, что меня хозяин, должен своим представить. А ты говорила, что когда он тебя представлял, и ты сказала, что тебя в попку имели.
— Да и выпорол, хозяин сказал, что моя попа бледная и холодная и ее надо подрумянить и подогреть, десяток ударов ремнем отвесил.
— Подожди, а меня тоже хозяин, когда представлять своим будет иметь в попку?
— Ну да, в попу, а ты как думал, хозяин не для кого исключения не делает.
— Подожди, а если я не хочу, и не дам себя туда иметь. Мальчиков ведь не имеют.
— Э нет, еще как имеют, послушай меня. Если хозяина разозлишь, там сопротивляться будешь, так он мальчиков из барака позовет, и еще кого надо, по сильней тебя. Они тебя скрутят и сначала, тебя хозяин, конечно, поимеет без смазки, потом все остальные, кто держать тебя будет, потом тебя на скамейки растянут и розгами по заднице как пройдутся, ударов пятьдесят не меньше, если не больше, а потом в барак. Там на последнею кровать положат. Те кто там спят обычно их и имеют все остальные а там человек десять, а то и больше. Есть давать не будут, и пить потом только могут отправить на грязные работы, на постоянно и вечером опять всем бараком в попу иметь, у них развлечений больше нет там. Уж я наслышана поверь, будешь без штанов работать их таким не выдают, присмоторщики таким по двадцать ударов выдают, и в попу имеют право иметь, в рот давать будут, не возьмешь так двадцать ударов по заднице надают. Могут всякого еще наделать. Безштаношников обычно потом после работы, туалеты постоянно общие на улице убирают, попки всем подтирают, и письки у сестрички с хозяйкой языком вылизывают.
— А если я не буду сопротивляться.
— Если смирно себя поведешь, то сначала хозяин тебя осмотрит голенького, как сейчас, попу проверит, понравится она ему или нет, потом я выведу тебя в гостиную. Там его домашние сидеть будут, они тебя осмотрят, ты к каждому подойдешь, повернешься, они тебя наклонят, чтобы твою попу осмотреть, а ты в это время попу раздвинешь, попросишь жалостливо помочь твоей бедной попочке, если у них настроение хорошее будет, то они тебе в дырочку плюнут. Чтобы у хозяина хорошо в тебя вошел, и тебе тоже от этого легче будет, если у хозяина настроение еще будет хорошее он и вазелином смажет. И может и пороть не будет. Потом ты у меня останешься я, тебя у него выпросила. Сначала отдохнешь, сил наберешься, потом, наверное, на работы направят, это уж как Хозяин решит.
— Я не хочу: — Мне стало страшно от ее будничного тона разговора, которым она описывала экзекуции, которым меня должен подвергнуть так называемый хозяин.
— Послушай, не сопротивляйся, так лучше будет, потом я все для тебя сделаю, можешь меня в попу иметь, куда хочешь сильно, сильно. Я послушной для тебя буду, все сделаю. Можешь со мной, что хочешь делать.
— Э ладно, а сбежать отсюда нельзя?
— А куда, в город там, что там делать, без документов сюда привезут или в бордель продадут, есть деревня еще рядом, но там еще хуже, чем здесь, местные нас как скот использовать будут. Нет лучше здесь, тут и кормят как людей и имеют, а там кормят как животных и ни какой ласки, порют и секут постоянно. Каждый день, а еще клеймят каленым железом. Чтобы ты общины собственностью была. Они между мальчиками и девочками разницы не делают для нас. Колония с хозяином намного лучше поверь.
— Ну ладно. — Она прижалась ко мне и обняла, я успокоился немного, осознав безвыходность своего положения. — И что мне теперь делать.
— Ты целка? — Спросила она.