Снимая пальто и сапоги, дама даже не смотрела на Виталия. Тот разделся, и носками пошлепал за хозяйкой прямо на кухню. Не спрашиваясь сел за кухонный столик. Дама полезла в холодильник, достала бутылку беленькой, тарелку с котлетами, початую банку маринада — огурчики с зелеными помидорами.
— Меня будешь звать госпожа Анна, понял?
— Понял, — Виталик был согласен хоть на мистера Вельзевула. Ничего он не понял, но приподнятое настроение от ломки всех запретом уже подняло в нем волну эйфории, отчего он стал слабо соображать.
Анна разлила водку по стопкам, одну подтолкнула Виталию. Чокнулись без разговоров. В груди разлилось тепло, в голове дурман. Виталик нюхнул помидорчику, сжевал холодную котлетку, тогда только съел и помидор.
— Понравилось? — поинтересовалась новоявленная госпожа, — еще хочешь?
Виталик счастливо кивнул.
— А, нельзя! — резко оборвала эйфорию Анна.
Себе она налила. Потом водку поставила в холодильник, а стопку выпила. Закусила слегка. Посмотрев на оторопевшего гостя, стала неожиданно стаскивать через голову свою кофточку. Виталий вообще оторопел. Госпожа Анна не спеша завершила процедуру, потом так же основательно принялась снимать бюстгальтер.
"Нравиться?", — спросила она, когда две мягкие огромные груди вывалились чуть ли не на стол. Никанорыч не понял,: сегодня что, первое апреля?
— Ага, — выдавил он из себя.
— А, нельзя! — опять обломила его Анна.
Виталий совсем растерялся. Чего же хотела от него эта женщина, сидящая в метре от него с голыми мешками грудей и поящая его ограниченным количеством водки?
Сидел он на кухне у незнакомой женщины невесть зачем. Голова плыла, сосредоточиться на какой-то определенной мысли он не мог. Основное ощущение — эйфория. Отсюда и улыбка глупейшая на лице, которую он согнать не мог, как ни пытался.
— Хороший мальчик, — погладила его по волосам эта странная особа, — заслужил награду, иди, поцелуй.
Анна крепко нажала ладонью ему на затылок, и так буквально вдавила его лицом в мягкую и теплую грудь. В таком положении Виталий судорожно пытался губами найти сосок. Так же резко хозяйка отстранила его от себя.
— Значит так, — начала госпожа Анна, — Будешь мне подчиняться во всем. Скажу: можно — сделаешь, скажу: нельзя — никаких действий. За хорошее поведение будешь получать награду. И секс будет, и выпивка, и закуска, — но все с моего позволения. И трахаться будем по-моему, как мне нравиться. Приходить можешь в среду, пятницу и воскресенье. Спать у меня. Половину зарплаты будешь отдавать сюда. На другую, можешь деткам мороженое покупать. Понял все?
— Ага, — только и смог сказать Виталий Никанорович.
Как гора спала с его плеч, как преступник ждет решения суда, и облегченно вздыхает после его вынесения, как исчезает страх перед тем, что должно совершиться, когда оно приходит. Легко и просто пришло решение к Виталию. Так будто все годы оно зрело в нем, а сейчас его просто подтолкнули. Не надо конфликтовать с женой, не надо заботиться о детях, не нужно думать о нехватке денег, пропитании, плате за квартиру. Не надо изнывать от неудовлетворенных желаний. Здесь все на месте, все расписано и рассчитано: в меру секса, в меру выпивки, в меру поборов. Ему не нужно ни о чем думать, — госпожа обо всем подумает и прикажет.
Виталий почувствовал себя легко, почувствовал себя в полете. Распрямился как-то, некое достоинство в нем прорисовалось. Глупая улыбка сошла с лица, а возникла счастливая, умная и очень ироничная.
Госпожа Анна поднялась со стула, грозно колыхнулись ее груди.
— Алле, пойдем, поманила она его за собой в зал.
В зале чудеса продолжились. Анна, как ни в чем не бывало, раздевалась. Сняла с себя юбку, колготки. С черными трусиками, в кружевах впереди и плотной полосочкой сзади и по бокам, она помедлила. Подошла к Виталию Никаноровичу, оторопевшему от созерцания изобилия плоти, и грубо, властно стала стаскивать с него одежду. Многолетний рабочий костюм, застиранная рубашка. Резко сдернула с него трусы, так что член Виталия подпрыгнул выскакивая из них. В нем уже заметно проявлялась эрекция. Госпожа обошла Виталия кругом, как будто он был экспонатом в музее, сказала: "по утрам зарядку будешь делать — пресс качать. Животик чтоб убрал, руками займись, больно вялые". "Да, моя госпожа", — Виталий начинал входить во вкус необычной и непривычной ситуации.