"Это не кровь, но тоже очень вкусно, — решила скамья, — а кровушки я сегодня попробую!"
— И не вздумай жаловаться родителям, — Катя помогла застегнуть ремень на животе сестры, она решила сама принять участие в наказании, — узнают — семь шкур с тебя спустят.
Тут в Марусе сломалась туго натянутая пружина, тело обмякло и перестало сопротивляться.
— Ты рано расслабилась, — заметил Борис. — Катька, держи ей ноги. Отпустишь, сама на скамью ляжешь!
Девушка оказалась с задранными над головой ногами, выставив на обозрение мучителю непоказуемое местечко.
— Так-то лучше! — мужчина провел кончиком прута по девственным губам. — Сама считать будешь, а собьешься — начнем сначала! Поняла!
— До скольки ей считать? — поинтересовалась Катя.
— До пятидесяти! А если собьется — начнем сначала!
"Сейчас опять ударит! — услышала скамейка мысли Маруськи. — Ударит!"
Маруське было мучительно стыдно оттого, что ее вот так, что родная сестра выставила на показ мужчине. Даже родители, изредка заголявшие ее для порки ремнем, так бесстыдно Марусю не раскладывали!
От каждого прикосновения прута к половой щели девочка вздрагивала, пыталась вырваться, но Катя крепко держала ее за лодыжки. Тут скамейка решилась вмешаться.
"И еще за затрещину добавь хоть десяток!", — потребовала она.
— Правильно, и еще десять за затрещину! — Борис решил добавить наказание.
Он отошел на полшага, осмотрел еще раз картинку и взмахнул прутом.
"Отомщу обоим, — успела подумать Маруся, собрав остатки мужества в кулак, — отмщу страшно и жестоко, а теперь главное — не сбиться!"
— Раз, — Маруся приняла первый жгучий поцелуй. — Два! Три! . .
Экзекуторы не торопились, позволяя девочке отдышаться, и ей удалось, не сбиваясь, отсчитать всю порцию.
Это зрелище так понравилось Борису, что он решил продолжить наказание. Голая девочка с косичкой вызвала в нем такую волну желания, что он не раздумывал.
— Катька, держи ее и не отпускай! — снова пригодилась сметана, мазь деда давно кончилась. — Что вы делаете! — Маруська почувствала внутри себя палец.
— Наказываю воровку! — Борис лихорадочно стал сдергивать с себя брюки.
Катька, хоть и испытывала жгучую женскую ревность, не стала вмешиваться.
— Не надо! — заорала Маруся, когда член стал раздвигать колечко ануса. Такой боли девочка не испытывала никогда в жизни. Борис лежал сверху и тяжело дышал ей в ухо. "Теперь-то я знаю, чем она тут занималась с женихом! — в отдаленном закоулке сознания родилась мысль о мщении сестре. — Надо рассказать об этом родителям!"
"Если у тебя шевельнется язык, — подумала скамейка, — ты у меня всю оставшуюся жизнь под розгами пролежишь!"
— А теперь, вытри ее мокрым полотенцем, и привяжи ноги под скамейкой! — девушка после изнасилования обкакалась, и Борис, разрядившись, пошел мыться. — Я скоро приду!
— Я же твоя сестра! Отвяжи меня! — Маруся, глотая слезы, жалобно просила Катю. — Я никому ничего не скажу!
— Сестры не выдают родителям девичьих тайн! — строго сказала Катя, приведя Марусю в порядок.
— Ты должна делать это медленно и ласково, — произнес Борис, усаживаясь девушке на грудь, — приступай, а Катенька займется тобой снизу!
В Марусином рту стоял неприятный привкус.
Девушке хотелось пить. Руки и ноги, заломленные под скамейку, болели, а истерзанная попка, казалось, печется как картошка.
По его приказу, лесбийской любовью с несовершеннолетней сестрой занялась Катя.
Все это он фиксировал на видеокамеру, установленную в комнате на штативе. Девочка мало-помалу "приходила в сознание", осознавая произошедшее. Ее глаза забегали, а на лице отразился испуг и смятение.
— Так то лучше! — Борис налил ей стакан водки и заставил выпить. — Теперь, как говорил Потемкин Таврический племяннице после порки, ты поумней стала!
Когда она поняла, что с ней сделали, то, не перенеся позора, бросилась в реку, но холодная вода быстро отрезвила ее.
Теперь каждую копейку она откладывала, чтобы купить канистру с керосином. "Я им устрою медовый месяц!", — думала она, засыпая. Только мысль о мести позволяла ей жить.
Потом была свадьба. Скамейку вынесли вместе со столами на улицу, кричали "горько" и поздравляли новобрачных.
"Наконец-то и я накопила денег на подарок! — думала Маруся. — Но я подожду до свадьбы!"