— Теперь — говорю — мне пора одеваться, а вам положенное ремешком получить. Твоя, Лена, первая очередь. Покажи пример Наташе, как поступать надо.
Пошел в комнату, оделся в свою амуницию. Заходят мои голышки. У Лены в зубах тот самый узенький ремешок. Встала около меня на колени, голову подняла и ртом ремешок подает. Все так, как Кирилл с Иваном на допросе рассказывали. Значит, на всякий случай соблюдает училка прежние правила. Наташа стоит в стороне, ляжки плотно сжаты, лобок ладошкой накрыла. Одна ножка полусогнута, коленка коленку прикрывает. Так маленькие дети стоят, когда писать хочется. Чего уж тут укрывать, только что подо мной лежала и мне подмахивала.
У нормальной женщины в подкорке мозга всегда сидит неосознанное стремление подчиняться мужчине. Отсюда и скрытое желание быть наказанной (вплоть до порки) — бьет, значит любит. Всякое амазонство и феминизм, как вариант амазонства, просто психическое нарушение, возникшее по тем или иным бытовым причинам. От "своего мужчины" женщина стерпит наказание, потому что он повелитель, который и защитит, и обеспечит появление детей, и создаст достаток в доме. Но "чужому мужчине" она же будет сопротивляться всеми силами и не позволит раздеть себя и наказать. Именно о таком позоре говорит Библия: "И оставят тебя нагою и непокрытою, и открыта будет срамная нагота твоя".
Со времен питекантропов у людей в мозгу твердо сидит: в случае опасности женщина хватает детей и убегает, а за ее спиной мужчина кровью и жизнью защищает свой дом, своих женщин и детей. Если мужчина Хозяин погиб, значит, он был плохим хозяином и женщина начинает искать другого мужчину — повелителя, защитника, отца детей и создателя достатка. От него она примет и ласку, и порку. Потому то женщины относительно легко меняют своих мужчин-хозяев. А мужчины крепко удерживают своих женщин. Это, конечно, не относится к той категории современных мужей, у которых от мужчины остались только штаны.
Лена и Наташа приготовились принять первую порку.
Моя задача заставить моих девочек считать меня не посторонним мужиком- насильником, а "своим мужчиной" , повелителем и Хозяином. Потому и взял я ремешок.
— Перегнись, Лена, через спинку стула и крепко держись руками за сиденье. Не вскакивать, руки от стула не отрывать, иначе удар не зачитывается. Можно только охать и визжать, ножками дрыгать.
Стул на середину комнаты поставил. Без разговоров перегнулась Леночка через спинку стула, повозилась, устраиваясь поудобнее и замерла. Пухленькая попочка вверх смотрит.
— Помни, кто твой ХОЗЯИН! — говорю.
И врезал ей не то, чтобы в полсилы, но вроде того. Рука то у меня тяжелая.
— Ой! — дернулась и осталась стоять.
— Вставай, все!
Разогнулась и попку трет руками. Я ремешок на стол положил и повернулся к Наташе. Говорю строго:
— Теперь ты, подай ремешок!
Помедлила, потом взяла ремешок в зубы и встала перо мной на колени. Голубые глаза печальные, как у больного пуделя… Взял у нее ремешок.
— Становись в стойку. Руки на сиденье стула. Помни, кто твой ХОЗЯИН!
Встала в стойку, руками в стул вцепилась. В какое место ее бить? Если по низу попки или еще ниже, по ляжкам, то ей с непривычки сидеть трудно будет. Хлестнул ее посильнее, чем Лену, по верхней части ягодиц, куда уколы ставят.
— АЙ-АЙ!
Вскочила, повернулась ко мне удивленно и трет задницу.
— Что же ты, Сазонова Наталья Сергеевна, нарушаешь правило. Почему вскочила и руки от стула оторвала? Теперь этот ремешок НЕ СЧИТАЕТСЯ! Начнем снова, становись в стойку. И быстрее, а то лишний ремешок заработаешь.
Перегнулась снова через стул, аппетитную попу выставила. Тут уже я два раза от души ей врезал.
— ОЙ!
— АЙ!
— Все, вставай! Я сейчас ухожу. Появлюсь в среду в это же время, форма вашей одежды произвольная. И душевно вас обоих умоляю: не пытайтесь приготовить мне какую то гадость и от меня освободиться. Только хуже будет. — и рукой по кейсу с той кассетой похлопал.