— ноги, шлюха, пошире раздвинь! — прокоментировал Сашка явно для того, чтоб ему была видна моя писечка. Я стояла и не шевелилась — ну почему я его должна слушаться, ему то я ничего плохого не зделала.
— Ты оглохла, сука?! — сказал Толик. Я раздвинула ноги сгорая от стыда и кленя всё на свете. Сашка вытащенной от куда-то верёвкой связал мне руки, сильно натянул противоположнный конец и привязал к ножкам стола я не могла дёрнуться уже и выпрямиться. Толик же в это время вытащил из брюк свой ремень, приметился и с силой хлестнул меня по ягодицам — я закричала. Сашка замотал мне рот скотчем в три или в четыре слоя и тут началось: Толик хлестал меня несчадно, я билась, дёргая ногами, но кричать не могла. В конце концов они связали мне и ноги раскарячив меня у стола в непотребной позе, а попа моя уже пылала и горела от усердий Толика. Сашка ходил вокруг стола и подбадривал своего друга, мол "Правельно, правельно. Так сучке и надо, а то почуствовала волю впредь умнее будет и такой жёпой на чужих коленках уже не прыгаешь. " Вдруг Толик перестал меня бить со словами: "Пока хватит". Как же я ему была благодарна за эти слова мне безумно захотелось его расцеловать и я для себя решила, что если он хочет и ему приятно меня лупить, то я ещё вылдержу даже десяток его ударов — глупо наверное со стороны, но видимо я так устроена, что для своего любимого могу решиться на многое. В тот момент мои чуства переполняли меня и жалела, что рот мой заклеен — я так хотела поцеловать своего Любимого, что от этих чувств неимоверной нежности к нему я рссплакалась. Парни мои слёзы расценили конечно как слёзы от боли. Боль конечно была и боль адская! Но ревела я тогда от любви. Они отвязали меня скрутили руки мне за спиной и Сашка перетянул мне груди верёвкой, обвязав каждую грудь в отдельности тугими кольцами и оставив ещё длинные концы верёвок. Грудь сразу стала преобретать багровый цвет было больно, но рот был попрежнему заклеен, по этому я не могла кричать от боли и ужаса, который меня тогда охватил — я очень переживала за свою грудь и бардовый цвет меня очень сильно напугал.
— На колени- прозвучал приказ Толика. Я послушно опустилась на колени перед своими мучителями в надежде, что они сжалятся и освободят мои груди от такого страшного и очень болезненного бондажа.
— Сискьи то смотри как у неё покраснели. Больно небось? — я закивала. Они только засмеялись мне в лицо.
— Что, тварь, посчёчину тебе дать? — я опять закивала в надежде на то, что сейчас получу оплеуху и они освободят мои груди. Они заржали. Ко мне подошёл Саша и стал больно, очень больно крутить мне соски, сжимать их, оттягивать, дёргать, скручивать и опять оттягивать, то оба соска всесте, то по очереди, я выла, мычала но на то никто не обращал внимания.