Вместо ответа девушка судорожно забилась на полу. Из клапанов противогаза потекли густые струйки рвоты…
— Блюет! — констатировал Ермаков, — Кажется, перестарались немного!
— И что теперь?
— Придется снять! — развел руками старлей, — Не то захлебнется!
Придав девушке вместе со стулом вертикальное положение, он брезгливо стянул с нее противогаз. То, что открылось взору, потрясло Иванова до глубины души. Вместо симпатичной, хотя и несколько нагловатой, мордашки Илоны на милиционеров слепо таращилась воспаленными слезящимися глазами незнакомая, перепачканная блевотиной, кровавыми соплями и тушью для ресниц опухшая багровая рожа, которая едва ли была намного симпатичнее только что снятого с нее противогаза! Кроме того, из судорожно разинутого рта девушки продолжало толчками вытекать содержимое ее желудка. Ее буквально выворачивало наизнанку! По кабинету начал распространяться характерный кислый запах, одновременно Иванов почувствовал нарастающую резь в глазах…
— Вот же сучка! — в сердцах выругался Ермолаев, — Все мне тут заблевала! Где тряпка?!
— А-а-а!!! — выла девушка, отплевываясь и жадно хватая ртом воздух. Иванову стало не по себе. Ему казалось, что хотя бы из чувства сострадания допрос стоило прервать. Но старлей и не думал оставлять девушку в покое.
— Ну?! — схватив Илону сзади за волосы, Ермолаев запрокинул ее голову лицом вверх, — Теперь — скажешь?!
Не переставая подвывать от боли, девушка отрицательно мотнула головой. Это вызвало новую вспышку гнева у старлея.
— Ах ты, сучка! — с этими словами он закатил Илоне звонкую оплеуху, — Да ты что о себе тут думаешь? Ты хоть посмотри, на кого стала похожа!
В руке старлея блеснуло карманное зеркальце, которое он услужливо сунул под нос девушке… Раздался испуганный вскрик. Девушка после "газовой атаки" и без того чувствовала себя ужасно, но теперь, когда она увидела, во что превратилось ее лицо, ей определенно стало еще хуже. Ведь от подобного зрелища вполне мог грохнуться в обморок даже видавший виды крепкий мужик!
— Эй! Эй, ты! А ну очнись! — принялся хлестать ее по щекам неугомонный старлей. Девушка слабо пошевелилась, ресницы ее затрепетали…
— Очухалась? Ну, а теперь рассказывай: кто, когда и при каких обстоятельствах…
Илона снова лишь покачала головой.
— Что-о?! Может, на тебя еще разок противогаз надеть?
— Я же ничего не знаю! — набравшись сил, прохрипела измученная девушка. По щекам ее потоком катились слезы, — Я правда не знаю…
Старлей выразительно посмотрел на заполненную рвотными массами маску противогаза, валявшуюся возле ног девушки и за шланг потянул его к себе.
— Оставь! Это бесполезно… — остановил его Иванов.
Ермолаев скептически пожал плечами. И правда, имело ли смысл продолжать?
— Ладно, Иванов… Сдаюсь! Она, кажется, и впрямь не знает. А может это любовь? Тогда я вообще — пас… Блин, ну и девка!
Не сводя изумленных глаз с задержанной, старлей подошел к столу жадно припал губами к бутылке, на этот раз — с водкой. Иванов тем временем принялся оттирать тряпкой испачканные рвотой лицо и колени девушки.
— Я бы кого угодно заложил, если бы со мной вот так… — честно признался Иванов. Даже у него ело сейчас глаза из-за впрыснутого под маску девушке газа. А каково же тогда пришлось ей?!
— Да брось ты ее протирать! — поморщился старлей, — Лучше форточку открой. Дышать же нечем!
Распахнув форточку, Иванов вернулся к Илоне. Ее продолжал бить надсадный кашель.
— Теперь-то что делать? — состояние подследственной не на шутку беспокоило Иванова, — Может, к доктору ее?
— А что? — неожиданно воодушевился Ермолаев, — К доктору — это можно! Пусть он ей клизму ведерную поставит. Для прочистки мозгов…
Девушка вздрогнула. По виду старлея невозможно было понять, шутит он или нет.
— Что ты на меня так смотришь? — продолжал развивать тему Ермолаев, — Никогда не видела, как мозги через жопу прочищают?
Лицо Илоны, только что багрово-красное, смертельно побледнело… После того, что сделали с ней сегодня, она была готова поверить уже во что угодно!
— Ну так как, пойдем к доктору? — наседал старлей.
— Не надо… пожалуйста! — пролепетала девушка.
Наблюдая за этой сценой, Иванов подумал, что она, похоже, не на шутку испугалась. Впрочем, предложение старлея было всего лишь блефом. В медпункте райотдела не было ничего такого, что помогло бы ему привести свою угрозу в исполнение. Да и сам доктор, скорее всего, давно ушел домой и запер кабинет! Самого же Ермолаева испуг девушки не на шутку развеселил.
— Что, не хочешь? Ну и правильно! На хрена нам доктор? Мы тут сами все доктора! Ну-ка, Саня, сбегай в каптерку за шлангом! Я его прямо тут к рукомойнику приделаю!
Оказывается, он не шутил! Все происходящее начинало протекать по сценарию фильма ужасов, замешанного на крутой порнографии…
— Товарищ старший лейтенант! — от волнения Иванов заговорил "уставными" интонациями, — Вам не кажется, что это уже слишком? И вообще…
— Иванов! — оборвал его старлей, — Ты вот меня садистом считаешь… А знаешь, в чем разница между садистом и мной? Садист от всего этого удовольствие получает, а я руководствуюсь исключительно интересами следствия!
Несмотря на все свои заверения, Ермолаев явно лукавил. Он не мог не понимать, что если уж после страшной пытки противогазом девушка ничего не сказала, то вряд ли теперь расколется и после клизмы, как бы невыносима она ни была! Но, очевидно, в нетрезвой голове старлея колом засела мысль увидеть Илону с шлангом в заднице, о чем недвусмысленно говорили его замаслившиеся глазки, которыми он жадно поедал девушку во время их последнего диалога. Что она во время этой процедуры будет говорить (вернее, кричать) его, по большому счету, интересовало мало.
Иванов, естествественно, поначалу всерьез собирался остановить зарвавшегося напарника, но ту ему в голову (тоже уже не вполне трезвую) пришла шальная мыслишка, что возможно, они действительно попросту "не дожали", там более, что девушка мало-помалу вновь начала обретать человеческий облик. Да и зрелище, что греха таить, обещало быть интересным! Стараясь не смотреть на лицо Илоны, Иванов отхлебнул для храбрости из бутылки и молча пошел в каптерку…
Дальнейшее вспоминалось как в тумане. Первым делом Ермолаев вновь натянул на девушку заблеванный противогаз. Он резонно рассудил, что в райотделе, несмотря на поздний час, было еще достаточно народу и привлекать их внимание громкими девичьими воплями из-за двери было совершенно необязательно. Да и просто смотреть дальше в широко раскрытые от ужаса глаза девушки было уже невыносимо! Затем старлей брючным ремнем стянул ноги Илоны под коленками и, притянув их к груди, завязал конец ремня вокруг ее тонкой шеи. После этого они вдвоем с Ивановым подтащили сидящую на стуле с эротично поджатыми ногами Илону ближе к раковине умывальника… Иванов невольно залюбовался аппетитной девичьей попкой, практически голой, потому что узенькая полоска утонувших меж ягодиц трусиков была не в счет!
— Ну, деточка? Что ты теперь нам скажешь? — скорее для порядка, нежели ожидая услышать что-нибудь новое, поинтересовался Ермолаев.
Чуда и впрямь не произошло.
— Что? Что я вам должна еще сказать?! — униженно заплакала в противогазе Илона.
— Ладно! Можешь и дальше молчать… — хмыкнул старлей и принялся стягивать с девушки трусики. Та отчаянно задергала попкой. Но помешать старлею, понятно, не могла — руки ее по-прежнему были скованы за спиной. Сердце Иванова бешено забилось, но он постарался взять себя в руки. "Она сама виновата! — вертелось у него в голове, — Незачем было врать!" Старлей тем временем взял в руку конец шланга и плотно насадил его на кран умывальника. Потом поднял с пола другой его конец и осторожно открыл воду. Из шланга побежала тонкая ржавая струя… Повернул кран еще на пол-оборота. Струя сделалась толще.
— Нормалек! — заприметив требуемое положение маховичка, старлей закрутил кран. Затем он густо намылил свой толстый, похожий на заскорузлую сардельку, указательный палец и, не обращая внимание на протестующие вопли Илоны, грубо пихнул его в прямую кишку девушки. Поводив им несколько раз туда-сюда, он изловчился и засунул ей в попу также и средний палец. Чуть погодя туда же втиснулся безымянный! Задний проход кричащей от боли девушки растянулся до предела…
— Что ты делаешь? — недоуменно спросил Иванов.
— Попку ей разрабатываю! — ответил старлей, — А то шланг толстый, а попка у нее узкая. Как бы не порвать!
— Так ты ее скорее порвешь! — возразил Иванов, но как раз в это время Ермолаев, наконец, вытащил руку из попы Илоны.
— Чистенькая! — удивленно воскликнул он, принюхиваясь к пальцам, только что побывавшим внутри девушки, — Надо же! Даже не испачкались! Воздухом она, что ли, питается? Но ничего, сейчас еще чище будет! А теперь, девочка, расслабься и постарайся получить удовольствие!
Жертва обреченно опустила голову, понуро свесив вниз гофрированный "хобот". Из узкой щели ее покрытых нежным пушком половых губ брызнула тонкая желтая струйка…
— Ха! Смотри! — загоготал старлей, — Девка-то от страха обоссалась!
Подхватив намыленный конец шланга, старлей двумя пальцами левой руки развел в сторону ее ягодицы и принялся с натугой пропихивать шланг вглубь зияющего отверстия ее заднего прохода. Судя по всему, девушке в этот момент было очень больно. Но это были только цветочки! Ягодки начались, когда старлей открыл воду и через содрагающийся от напора толстый шланг внутрь девушки устремились потоки ледяной воды! Илона вздрогнула всем телом, что-то громко замычала в противогазе и принялась нетерпеливо болтать в воздухе связанными в коленях ногами. В конце концов давлением воды шланг вытолкнуло наружу, так что Иванов еле успел перекрыть хлещущую из него воду. Но тут же еще более мощная струя пульсирующим фонтаном ударила из прямой кишки девушки. Тут уж не растерялся Ермолаев и поскорее заткнул задний проход Илоны валявшейся в углу кабинета грязной половой тряпкой. При этом добрая половина тряпки осталась торчать наружу, из-за чего создалось впечатление, что у девушки из попы выросло что-то вроде конского хвоста…
*****
Велев Иванову на будущее придерживать шланг рукой, старлей осторожно вынул тряпку, запихнул шланг обратно внутрь девушки и пытка продолжилась. Но снова ненадолго. На этот раз шланг сорвало с крана! Сообразив, что причиной таких недоразумений могут быть прижатые к животу ноги девушки, не дающие ему наполняться, старлей рискнул развязать стягивавший их ремень и приказал Иванову развести ей ноги как можно шире в стороны. Заодно они задрали на девушке кофточку, чтобы иметь возможность наблюдать, когда величина ее живота достигнет угрожающих размеров. Снова пустили воду. Обессиленная пытками Илона уже почти не препятствовала им в этом и лишь громко мычала от нестерпимой распирающей боли, из-за чего пришлось даже пару раз пережимать "хобот" надетого на нее противогаза. Живот девушки на глазах округлялся, ямка пупка сначала разровнялась, потом напряглась и несколько выперла наружу. Иванов не удержался и потрогал его рукой. Живот был твердый, чувствовалось, как внутри него бурлит вода. Кожа на нем натянулась, как барабан…
— По-моему, пора заканчивать! — с тревогой заметил Иванов, — Она сейчас лопнет!
— Погоди! — отмахнулся от него старлей, словно зачарованный следивший за раздувающимся животом юной пленницы, — Она вот-вот расколется!
Но из-под противогаза по-прежнему доносилось только бессвязное мычание… Когда же сослуживцы, утомившись, закрыли, наконец, воду, Илона уже даже не могла кричать из-за подпертой раздувшимся животом диафрагмы, а лишь тихо стонала, изможденно прикрыв глаза. Если бы не противогаз и не торчащий из попы шланг, ее вполне можно было принять за обычную беременную на последнем месяце! Ермолаев оттер пот со лба…
— А теперь держи ее крепче! — крикнул он Иванову, — Я ее трахнуть хочу!
— Ку-уда?! — возмутился более трезвый Иванов, — Если ты на нее сейчас полезешь, у нее точно кишки лопнут! Хоть воду из нее для начала выпусти!
— И то верно! — согласился старлей, — Ведро сюда!
Поставив найденное в той же каптерке старое оцинкованное ведро прямо между ног девушки, Ермолаев не без труда стянул шланг с водопроводного крана и опустил его конец в ведро. Из шланга с шумом хлынул мутный поток воды и живот девушки начал понемногу опадать, а ведро, наоборот — заполняться. Этот процесс продолжался довольно долго и энтузиазм старлея за это время несколько поугас. Честно говоря, острых ощущений на сегодняшний день ему хватило с избытком… Но бросить этой упрямице хотя бы пару "палок" он считал своим долгом! Для забавы тем же самым он предложил заняться и Иванову. Тот, после недолгого раздумья, согласился. Что он, не мужик, что ли? Только вот этот намордник на ней… Лейтенант протянул руку, чтобы снять с девушки противогаз.
— А вот это не советую! — остановил его Ермолаев.
— Почему? — удивился Иванов.
— Потому что, во-первых, она орать начнет. А во-вторых — ты представляешь, какая у нее сейчас рожа?! Тебе такую и трахать не захочется!
Отстегнув Илону от стула, но так и не освободив ей руки, они вдвоем подвели ее к кушетке, предназначенной для отдыха во время ночных дежурств. Ноги девушка тут же подогнулись, и она без сил свалилась прямо на кушетку. Это было воспринято, как сигнал к действию. Спешно расстегнув ширинки и натянув на свои давно уже колом стоящие члены "изделия №2" из арсенала предусмотрительного старлея (мало ли, с кем могла до этого трахаться эта смазливая сучка!), сослуживцы принялись за дело. Спереди на юную подследственную навалился пылкий молодой лейтенант. Затем, не дожидаясь своей очереди, сзади к девушке с куском мыла в руке пристроился старлей. К удивлению обоих милиционеров, Илона почти не пыталась сопротивляться такому жестокому насилию и лишь сдавленно замычала, когда старлей глубоко, по самые яйца, засадил ей свой толстый намыленный член прямо в попку! Очевидно, играть роль "девочки-сэндвича" было ей не в новинку. А может быть, у нее уже просто не было сил отбиваться…
Какое-то время Иванов с Ермолаевым "обрабатывали" Илону одновременно. При этом Ермолаев одной рукой все время держал ее за волосы, а другой — крепко сжимал "хобот" надетого на нее противогаза, готовый при малейшем неповиновении тут же перекрыть девушке воздух. Что же касается Иванова, то ему поначалу было немного не по себе оттого, что вместо прелестного девичьего личика он мог видеть перед собой лишь уродливую резиновую маску с мерно раскачивающимся в такт их движений гофрированным хоботом. Однако под конец он так возбудился, что покрыл жаркими поцелуями даже эту маску…
— Кайф! — откинувшись к стенке, Ермолаев с наслаждением закурил, — Ни хрена себе дежурство выдалось! Почаще бы к нам таких Илон привозили…
Иванов, тоже получивший от "общения" с девушкой немалое удовольствие был, однако, не столь оптимистичен. Кроме того, его начали мучить угрызения совести.
— А толку то? — проворчал он, торопливо застегивая ширинку, — Мало того, что дело ни на сантиметр не продвинули, так еще и кабинет весь засрали! Ты посмотри вокруг — его теперь целый час отмывать надо! А главное, что с ней-то теперь делать?
— Эх, лейтенант! Нет, я гляжу, в тебе никакой романтики!
— Зато у тебя ее хоть отбавляй!
Ермолаев молодцевато поправил на себе форму и тронул девушку за плечо.
— Эй! Как там тебя…гражданка Левицкая! Ты как? — почти миролюбиво спросил он ее.
Илона, тяжело дыша, повернулась к своим мучителям.
— Снимите с меня это! — жалобно попросила она, выразительно тряхнув противогазным "хо-ботом".
— А орать не будешь?
Девушка мотнула головой.
— Ладно, — старлей протянул руку и рывком сдернул с девушки противогаз. Освободившись от ненавистной маски, Илона тут же принялась жадно хватать ртом воздух. Иванов про себя заметил, что старлей, пожалуй, был в чем-то прав: лицо ее снова сильно опухло, из носа текло, а глаза опять стали ярко-красными, как у кролика — очевидно, под маской оставалось еще какое-то количество слезоточивого вещества…
— А наручники? — с трудом отдышавшись, прохрипела Илона, нетерпеливо поведя плечами. Старлей махнул рукой — ладно, мол, чего уж там! Иванов взял со стола ключи и снял с девушки стальные "браслеты". Та сразу начала растирать затекшие запястья.
— Ну и рожа у тебя, Шарапов! — тихо пробормотал Иванов, глядя на девушку. Илона вопросительно уставилась на него. Но Иванов не счел нужным пояснять смысл своей шутки и молча проследовал к холодильнику… Старлей тем временем рылся в аптечке. Наболтав пару ложек питьевой соды в стакане с водой, он окунул в получившийся раствор два куска ваты и протянул их Илоне.
— Приложи к глазам. Полегчает!
Тут он снова заметил следы от уколов на ее руках.
— Вот, девочка! — назидательно произнес Ермолаев, — Посмотри, до чего ты себя довела! Что это за руки? Разве так можно? Я в твои годы…
— Слушай, дядя! — Илона отняла от глаз тампоны и, тряхнув челкой, с презрением посмотрела на толстого растрепанного старлея, — Ты только что меня в жопу трахнул! Так, может быть, теперь хоть обойдемся без нотаций?
Иванов поперхнулся пивом.
— Ну, старлей! Как она тебя, а?! — развеселился он, — И ведь права, чертовка — какие уж теперь могут быть нравоучения?
Ермолаев, наоборот, помрачнел.
— Ты, деточка, будь повежливее! А то мы тебя так трахнем — мало не покажется!
Вот это уже был полный блеф. Все, на что была способна его буйная фантазия, Ермолаев сегодня уже продемонстрировал. И толку с этого не было никакого!
Иванов глянул на часы. Пол-одиннадцатого вечера. Если Ермолаеву предстояло еще дежурить до утра, то ему самому давно пора было домой.
— Я ее в камеру отведу! — сообщил он старлею, — Утро вечера мудренее!
— Как это — в камеру? — возмутилась Илона, — За что?!
— За все хорошее!
Иванов взял девушку под руку и подтолкнул ее к выходу из кабинета.
— Трусы… — напомнила Илона.
— Чего?
— Трусы мои, говорю, отдайте!
Ермолаев пошарил глазами по кабинету и подобрал с пола возле кушетки светлый кусочек материи, при ближайшем рассмотрении оказавшийся узенькими женскими трусиками. Старлей с любопытством растянул их на пальцах.
— Гляди, Саня, в чем теперь эти малолетки ходят! Стыдоба!
— Вас не спросили! — с вызовом бросила Илона.
Выхватив трусики из рук Ермолаева, девушка отвернулась и, задрав юбочку, принялась натягивать их на свою худенькую загорелую попку. Иванов с интересом наблюдал, как узкая полоска ткани сзади привычно скользнула в щель между ягодиц. "Да-а… — подумал он, — А ведь это и впрямь должно быть чертовски неудобно! Что за народ эти девчонки? Ведь специально же себя мучают… И все ради кого! Ради козлов, вроде нас с Ермолаевым!" Он еще раз вспомнил перипетии сегодняшнего вечернего допроса и поймал себя на том, что уже почти восхищается этой красивой и невероятно живучей девчонкой, кем бы она ни была!
Он вел ее по коридору к единственной свободной камере. Не стоило ей сейчас делиться ни с кем своими впечатлениями! Хотя она и так вряд ли рассказала бы все. Про такое стараются не распространяться…
— Сержант! — крикнул Иванов через весь коридор. Топая тяжелыми башмаками, к ним подбежал молодой дежурный.
— Задержанную Левицкую — в шестую! — скомандовал Иванов.
— Есть в шестую! — ответил сержант и добавил, обращаясь к задержанной, — Чего глаза красные такие? Плакала, что ли?
Илона молча кивнула.
— Все они такие! — сухо заметил Иванов, — Сперва наделают глупостей, а потом слезы льют… Задержанную — в камеру!
Сержант загремел ключами…
— Ты… вот что… — наклоняясь над ухом девушки, зашептал лейтенант, — Если ночью плохо станет — зови старлея, не стесняйся. Он, конечно, зверь, но в случае чего — поможет. И вообще, подумай там хорошенько, что завтра будешь говорить… Сама видишь, у нас тут шутить не любят!
С трудом удержавшись от того, чтобы не поцеловать Илону на прощанье, он легким шлепком по попке подтолкнул ее в распахнутую дверь камеры.
— До завтра!
— До завтра! — девушка неожиданно сделала ему в ответ ручкой и слабо улыбнулась. Дверь за ней с грохотом захлопнулась…
*****
Странное ощущение охватило Иванова. Да, Илона наркоманка! Да, она хитрое, лживое создание и он не может верить ни единому ее слову! Но почему тогда она ему так нравится? Нравится настолько, что он только что без зазрения совести посмел надругаться над нею, забыв обо всем на свете, исступленно целуя ее затянутое в вонючую резиновую маску лицо!!! Разве раньше он мог себе такое даже представить?!
Лейтенант Иванов молча брел по коридору в сторону дежурки, удивляясь причудам загадочного девичьего сердца. Только что они с Ермолаевым (совершив, между прочим, тяжелейший служебный проступок) едва не замучили насмерть эту беззащитную восемнадцатилетнюю девчушку, а потом еще и варварски, по-животному, изнасиловали ее в извращенной форме. И что же? Проходит какие-нибудь полчаса, и вот она уже готова чуть ли не строить ему глазки! Либо она законченная блядь, либо… Либо рассчитывает на его, Иванова, сочуствие. Не более того. Не могла же она, в самом деле, влюбиться в него после того, что он с ней сделал!
Как бы то ни было, а дело это поручено вести ему — и многое теперь будет зависеть только от него самого. Впрочем, Илоне по-большому счету, ничего страшного не светило. Доказать, что она сбывала наркотики и медпрепараты было практически невозможно. Все остальное на полноценное уголовное дело не тянуло. Да и допрос этот был ведь затеян только лишь для того, чтобы выяснить каналы поставки зелья в их город. Ну, не знает она — значит, не знает! Обидно, конечно, но — куда деваться? Все равно ведь будет продолжать молчать! Так что девочку, скорее всего, придется завтра же выпускать под подписку о невыезде. Остается лишь надеятся, что к этому времени она окончательно придет в себя. Пускай тогда катится на все четыре стороны! Лишь бы только не распространялась насчет того, что с ней здесь произошло… Впрочем, кто ей поверит, наркоманке несчастной? Дочке каменщика и детсадовской воспиталки?..
А все-таки жалко ее! Хорошая ведь девчонка, непутевая только. Выдержать столько ужаса за один сегодняшний вечер — это же уму непостижимо! Любому другому одного противогаза с затычкой за глаза бы хватило, а ведь они ее еще и газом травили, и водой в задницу накачивали так, что она чуть не лопнула, да потом еще и трахали до упора во все дырки! Б-р-р!!! Если предположить, что она сознательно перенесла все это единственно из-за нежелания выдавать какого-то очень дорогого ей человека, то этому парню определенно можно позавидовать. Даже несмотря на то, что они с Ермолаевым сегодня наставили ему капитальнейшие рога! Наверное, только одна девчонка на миллион согласится вытерпеть ради тебя такое… Почему-то Иванову хотелось придерживаться именно этой версии. Потому что в противном случае получалось, что они только что зверски истязали ни в чем не повинную девчонку, сказавшую им правду и на самом деле ничего не знавшую! Мысль об этом была бы для него совсем уж невыносимой. Ведь он, нормальный, симпатичный и неженатый парень, вполне мог бы тогда просто познакомиться с этой длинноногой красоткой, а потом ухаживать за ней, петь ей песни под гитару, поить шампанским при свечах и в конце концов красиво отыметь ее на шелковых простынях, взяв у приятеля на пару часов ключи от его квартиры… А он вместо этого лишь молча наблюдал, как она задыхается и мычит от боли в наглухо заткнутом, наполненном слезогонкой противогазе, а потом еще и помогал засовывать ей в попку толстенный резиновый шланг, чтобы старлей мог освежить в памяти воспоминания своей разухабистой молодости! А потом и вовсе, как последний уличный кобель, набросился на беспомощную девчонку, едва не порвав ее пополам, в порыве пьяной страсти кусая резину ее вонючего противогаза! Боже, он хоть раз подумал тогда, каково ей-то приходится во время этого внезапного приступа "любви"? И чем она при этом дышала?
Жаль. После всего случившегося вместе им уже не быть никогда! Сколько бы ни строила Илона теперь вынужденно глазки, он понимал, что простить ему сегодняшнего "романтического вечера" она не сможет никогда! Такое не прощается… А раз так, то и нечего о ней вздыхать. Действительно, пусть катится на все четыре стороны!
Перед уходом он заглянул к Ермолаеву. Надо было помочь ему привести в кабинет в порядок. Уныло орудуя тряпкой (той самой, которую Ермолаев полчаса назад запихивал девушке в попку!), он вяло перебрасывался короткими фразами со старлеем. Алкогольная эйфория сошла на нет, и от этого обоим было особенно тоскливо. Чувствовалась некоторая опустошенность, и редкие сальные шутки старлея неизменно повисали в воздухе… Закончив уборку, Иванов вымыл руки под краном (тем самым краном!), тяжело вздохнул о чем-то своем и, демонстративно козырнув старлею на прощанье, направился домой.
Завтра ему предстоял тяжелый день.