Я принял освежающий душ и промокнул царапины перекисью водорода. Затем, одев лишь трусы, вернулся в спальню, где Лариса сторожила прикованную Китти. Видимо, в мое отсутствие Китти снова дала волю своему язычку, потому что ее рот был заклеен скотчем.
— Надо привязать ее к кольцам, — сказал я Ларисе. — Спусти с них вниз ремни.
Лариса повиновалась, и я, невзирая на возобновившееся сопротивление, крепко привязал каждую руку Китти ремнями к кольцам, после чего отрегулировал их длину таким образом, чтобы она могла стоять на полу, но была лишена возможности свободно двигаться из стороны в сторону. Подняв из замаскированного отверстия в полу специальное кресло, в котором столько раз извивалась под ударами ремней, розг, кнутов и хлыстов Лариса, я заставил Китти прогнуться, после чего по его бокам в ее тело впились крепкие рычажки из негнущейся пластмассы, позволявшие обездвижить ее тело еще больше.
Затем, вооружившись длинными ножницами, я аккуратно разрезал на боках ее тенниску и шортики, и ее крепкое мускулистое тело предстало перед нами во всем своем великолепии. Китти, как и я, была не понаслышке знакома с тренажерным залом. Не был ей чужд и загар топлесс, да и на ее бедрах не было белых полос. Зато я мог с полной уверенностью гарантировать, что очень скоро на ее темной гладкой коже появятся полосы другого цвета.
— Как думаешь, какому наказанию ее лучше всего подвергнуть? — с плотоядной улыбочкой спросил я у Ларисы.
— Я бы с удовольствием отхлестала бы ее вымоченным в соленой воде ремнем из грубой жесткой кожи, — бархатным голоском ответила моя жена, — ну а ты выбирай, что тебе больше по душе.
Мне сегодня было по душе доставить Китти как можно больше мучений, вырвать из нее сначала мольбы о пощаде, а потом — стоны и крики, увидеть, как бьется ее тело в крепких объятиях металла, как напрягаются мышцы в ожидании неминуемого удара, как вспухают на ее коже все новые и новые полосы, а нетронутого места еще много, но его со временем остается все меньше и меньше. Поэтому я выбрал из своего арсенала длинный тонкий ремешок, при сильном ударе рассекавший кожу до крови с первого раза. Его удары, хоть и поражали сравнительно небольшую область, были очень мучительны. Лариса, например, никогда не выдерживала без крика больше десяти ударов средней силы.
Китти тяжело дышала в ожидании своей неминуемой участи. Я не спеша провел ремешком по ее нарпяженному телу, любуясь игрой мускулов под загорелой кожей, коснулся им плеч, рук, бедер и особенно задержал его на крепкой упругой попке. Затем, коротко размахнувшись, я со средней силой впечатал ремень прямо под лопатками. Свист ремня почти совпал с непередаваемым сочным звуком соприкосновения с живой плотью, который невозможно ни с чем спутать. Прекрасным дополнением к нему могли бы стать стоны и крики, но Китти не издала ни звука. Второй удар я направил на пару сантиметров ниже первого и сделал его немного сильнее, но снова лишь вздрагивание всего тела было реакцией. Краем глаза я заметил, что Лариса, подавшись вперед, внимательно наблюдает за происходящим, и третий удар я сделал особо жестоким, направив его на беззашитные ягодицы Китти с оттяжкой в сторону нежной кожи бедер. Девушка вздрогнула всем телом и отчетливо скрипнула зубами.
— Погоди, ты слишком торопишься, — остановила меня Лариса, — Позволь мне ее сначала помучать, а потом я уступлю ее тебе.
Фантазия моей жены не знала предела. Она принесла пластмассовую вставку, имитирующую строение челюстей, наподобие такой, какую используют боксеры на ринге, и засунула ее в рот Китти. Она не мешала ей дышать и издавать стоны, но не давала сомкнуть зубы. Теперь Китти было гораздо сложнее контролировать свои стоны.
Затем Лариса, подрегулировав ремешки и зажимы, заставила ее еще больше прогнуться в талии, отчего прелестные ягодицы Китти еще больше поднялись вверх, а тело вытянулось почти параллельно полу. Точно между ее лопатками Лариса поставила стакан, доверху наполненный водой, а вокруг него густо насыпала столовую соль. Теперь при малейшем движении Китти вода, выплеснувшаяся из стакана, смешиваясь с солью, потекла бы в разные стороны, в том числе к талии и ягодицам, где уже вспухали свежие полосы, оставленные моей тяжелой рукой.
Вооружившись большим широким ремнем, Лариса обошла вокруг замершей Китти, любуясь на свое изобретение. Затем для начала она несильно хлестнула ее по бедру. Китти даже не шелохнулась. Тогда она кивнула мне, и я от души хлестнул ее по спине чуть ниже снежно-белой полоски соли. Как она не старалась, с рефлексами ей было бороться не под силу, стакан опустел примерно на четверть и чудом удержался на ее спинке, а выплеснувшаяся вода обильно смешалась с солью. В последний момент Китти умудрилась прогнуться еще сильнее и воспрепятствовать ей залить свежие вспухающие рубцы. Струйки воды побежали по ее бокам и на пол, и только одна заструилась по вдавленной линии позвоночника и исчезла между приподнятыми ягодицами.
— Умная девочка, — непритворно восхитился я и выразил это серией сильных ударов по прекрасно обрисовывавшейся попке. Китти вздрагивала после каждого удара, но вода из стакана больше не выплескивалась. Не удалось мне и исторгнуть из ее тела даже самого слабого звука. Китти оказалась на редкость выносливой. Но у меня был план, как сломить ее сопротивление. Одна моя щека горела огнем после ее коготков, другая налилась красным после ее пощечины, и за это она должна была ответить сполна. Я перехватил ремешок поудобнее и стал от души полосовать ее ягодицы вдоль и поперек. После каждого удара я выдерживал паузу в несколько секунд, с удовольствием наблюдая, как белая полоса, оставленная ударом, постепенно становится темно-багровой. Китти отчаянно дергалась, ее дыхание стало свистящим и неровным,но по-прежнему не произносила ни звука. Внезапно после особенно сильного удара она выплюнула вставку и снова стиснула зубы. Лариса тут же подала мне сигнал остановиться.
— Если ты еще раз выплюнешь ее, мы тебе устроим такое, что по сравнению с этим то, что ты испытываешь сейчас, покажется тебе милыми поглаживаниями, — сказала она с обаятельной улыбкой, — Открой рот!
Китти послушно дала ей возможность вернуть на место зажим. Я тем временем нежно провел ремешком по ее свежевыпоротым ягодицам. Китти замерла в ожидании продолжения, но я не спешил. Пытка ожиданием боли порой бывает мучительней самой боли. Наконец, хорошенько размахнувшись, я как следует стегнул ее прямо по одной из самых первых полос, оставленных моим ремнем, и Китти не выдержала, протяжно и жалобно застонав. Вдобавок ко всему она рванулась так, что стакан со звоном упал на пол, но несколько капелек воды, смешавшись с солью, все же попали на пораженную область ее спинки. Судя по тому, как моя жертва беспокойно заерзала на своем ложе истязаний, они причиняли ей определенный дискомфорт. Но самое главное ждало ее впереди.
Я продолжал почти на полную силу пороть Китти, позволяя ремешку описывать полную дугу и впиваться в ее прекрасные, чуть полноватые ягодицы на полной скорости. По некоторым полосам на ее попке я уже попал не один раз, и каждый раз Китти оглашала своим воем все закоулки нашего дома. Постепенно я опускался все ниже и ниже, пока под обстрелом не оказались ее восхитительно стройные упругие бедра, глядя на которые, я почувствовал, что очень скоро я кончу, даже не проникая в это прекрасное тело. Словно прочитав мои мысли, ко мне сзади подошла Лариса и, нежно приспустив мои трусы, взяла в обе руки мой вздыбленный почти параллельно животу член. Она стала нежно массировать его своими теплыми ласковыми пальчиками по всей длине, время от времени сжимая головку одной рукой, а второй массируя мошонку. Потом она приноровилась заключать головку в пленительное кольцо своих пальцев синхронно с очередным ударом, и наслаждение от этого экзотического массажа смешалось с удовольствием от свиста ремня, рассекающего воздух и жадно впивающегося в нежную плоть, и от криков Китти. Я старательно обрабатывал ее бедра, тщательно следя, чтобы между полосками, остающимися после ударов, было не больше сантиметра. Когда я почти дошел до ее коленок, сопротивление Китти было сломлено окончательно, она захлебнулась собственными слезами и стала умолять о пощаде.
*****
— Собственно, я только разогрелся, — сухо заметил я, сматывая ремень в кольцо и кладя его на место, — а сейчас ты подвергнешься наказанию за сопротивление и за пощечину.
Пришло время воплотить в жизнь мой новый план. Мы немного изменили положение Китти, подставив под нее стол и приподняв ее руки выше. Теперь она лежала, вытянувшись на плоской поверхности. Ее ноги были прикованы двумя наручниками к ножкам стола. На ее исполосованных, прекрасно распухших и местами слегка кровоточащих ягодицах снова стоял стакан с водой, в который Лариса щедрой рукой насыпала соль. Со спинки Китти мы соль стерли (не очень, впрочем, старательно). Я встал сбоку, зажав в руке другой ремень, длинный и широкий, состоящий из нескольких переплетенных жгутов из жесткой искусственной кожи, а Лариса пристроилась рядом, опустившись на колени и взяв в рот мой неугомонный инструмент, стараясь не выпускать из поля зрения замершее тело Китти. Ей приходилось несладко — стакан с соленой водой стоял как раз в самом верху между раздваивающимися половинками ее попочки, и теперь выплеснувшаяся вода из него должна была неминуемо попасть прямо на вспухавшие рубцы, пересекающие ее во всех направлениях.
— Правила у нас будут такие, — сказал я прерывающимся голосом, потому что Лариса уже начала ласкать мою головку губами, а обе руки положила на длинный ствол и задвигала ими с столь любимом мною темпе, — Если продержишься без криков двадцать ударов, я уберу стакан. Если без крика выдержишь тридцать — больше этим ремнем я тебя наказывать не буду, по крайней мере — сегодня. Как только закричишь, оставшееся число ударов удвоится. Можешь выплюнуть зажим. Ну а дергаться тебе или нет — решай сама. Стакан очень неустойчивый, кстати, и воды я туда налил почти вровень с краями.
Китти тут же выплюнула изо рта зажим, и при ударе об пол он раскололся пополам. Зубы у нее, судя по всему, были отменными, и я поймал себя на мысли, что никогда не позволю ей делать мне минет. Но помимо минета, существовала уйма других способов извлечь из ее тела максимум удовольствия, и я, хорошенько прицелившись, хлестнул страшным ремнем поперек ее спинки, выбрав доселе непораженную область. До меня донесся прерывистый вдох и скрип зубов, а по прозрачному стеклу стакана побежало вниз несколько маленьких капелек.
Второй удар лег почти рядом с первым, и скрип зубов повторился. Накрепко привязанные руки Китти сжались в кулаки и тут же разжались, ноги же почти не шелохнулись.
— Ты щадишь ее, тогда я и не буду усердствовать, — прошептала снизу Лариса и выпустила изо рта мою головку. — Заставь ее закричать!
Мне безумно хотелось продолжения обволакивающе-вращательных движений ее губ и рук, поэтому я усилил темп. Ремень звонко впивался в ее спинку, оставляя новые следы, гораздо более широкие и болезненные, чем от своего предшественника. Третий и четвертый удар Китти выдержала без звуков, но на пятом сорвалась — я попал точно по наиболее болезненному месту на ее спинке, где пересекалось сразу несколько рубцов, женщина отчаянно дернулась, стакан накренился, каким-то чудом удержавшись, и примерно треть его содержимого обильно расплескалась по ее весьма распухшим ярко-красным ягодицам. Почти сразу же жуткий вопль потряс комнату, Китти снова дернулась, и на этот раз стакан упал на бок, обильно залив ее несчастную попку и ягодицы. От адской боли тело девушки стало выделывать замысловатые пируэты, а силы удесятерились.
— Сотрите соль, сотрите, пожалуйста, умоляюююю!!!!!! — кричала Китти, давно растеряв все свое достоинство и неприступность и дергаясь так, что с потолка, куда были намертво впаяны стальные кольца, посыпалась штукатурка.
— Не раньше, чем ты получишь все, что тебе причитается, — отозвалась Лариса, — тридцать ударов, если не ошибаюсь.
Она не ошибалась, и экзекуция была продолжена. На этот раз, подбадриваемый энергичными движениями своей жены, я обрушил на попку отчаянно извивающейся в безжалостных путах Китти серию мощных и частых ударов, уже не особенно целясь, но вкладывая в них всю свою силу. Китти, отчаянно дергаясь, кричала так, что у меня звенело в ушах, ее ягодицы выглядели так, словно побывали на сковородке. Лариса, поощряя мои действия, заскользила по моему члену с утроенной силой, и я, не выдержав, с громким криком стал спускать прямо в теплые влажные глубины ее ротика, продолжая осыпать мощными ударами извивающееся тело Китти. Моя покорная супруга, добившись своего, обхватила губами мою головку, подаваясь навстречу моим судорожным движениям, обвила ее язычком и сжала щеками, а руками нежно массировала мои яички, стараясь выдоить из меня как можно больше спермы. Это ей удалось — ей удалось сделать не меньше десяти глотков, прежде чем я опустошился и на время утратил интерес к происходящему.
Никто из нас уже не помнил, сколько ударов осталось получить Китти, но ее неистовые крики, вызываемые болью в отстеганных ягодицах, разъедаемых соленой водой, стали нас раздражать, поэтому Лариса залепила ей рот клейкой лентой. Крики сменились протяжными жалобными стонами и позвякиванием наручников на ногах, но это было, напротив, очень приятно слышать.
— Ты пока отдыхай, а я еще немного позабавлюсь с ней, — проворковала Лариса и подошла к беспомощной Китти, взиравшей на нее с неподдельным ужасом. Наклонившись к ее залитому слезами лицу, она внятно, почти по слогам, процедила:
— Я никому не позволяю бить моего мужа. И чтобы ты лучше это усвоила, я тебе намереваюсь кое-что продемонстрировать.
Приподняв свою блузочку и приспустив мини-юбку, она показала нам длинную блестящую цепь, охватывавшую ее пока еще по-прежнему твердый живот чуть выше трусиков. Внимательно глядя в глаза Китти, постепенно тонувшие в животном ужасе понимания того, что сейчас с ней сделают, Лариса стала неторопливо поднимать эту цепочку все выше и выше. Блузка мешала ей, и она, недолго думая, скинула ее через голову, открыв нам великолепные, полные, но весьма упругие груди с давно уже затвердевшими сосками. Поигрывая цепочкой, она не спеша обошла вокруг беспомощного, все еще подергивающегося от жуткой боли тела Китти, покорно ожидавшей своей участи. Ее стоны усилились, когда Лариса провела еще теплым после ее тела металлом по распухшим ягодицам, по исполосованным плечам и спине Китти, по ее беспощадно иссеченным мною бедрам.
— Тебе, наверное, было очень больно, когда она дала тебе пощечину? — участливо спросила она меня.
— Один глаз до сих пор слезится, — подтвердил я.
Лариса неожиданно, ухватив цепочку за один конец, жестоко хлестнула Китти прямо по залитым кровью и соленой водой ягодицам. Цепочка, звонко впившись в ее плоть, оставила на ней новый след, тонкий и прямой, повторяюший форму каждого звена. Китти должна была испытать новую разновидность боли, острую, пронзительную, враз перечеркнувшую все ее предыдущие страдания. И она ее, вне всякого сомнения, испытала, судя по тому, какой стон она издала, и как снова закачался стол от ее отчаянных попыток освободиться. А Лариса не спешила продолжать, и никто, включая ее саму, наверняка не знал, сколько еще ударов последует.
— А царапины с твоей щеки, наверное, не сойдут еще несколько дней, — задумчиво сказала Лариса, проводя цепочкой по вздрагивающим плечам Китти, — как думаешь, может, оставить на ее прелестных, влажных от слез щечках, такие же?
— Думаю, на щеках не стоит, — отозвался я, с интересом наблюдая за происходящим.
— Но ведь надо ей как-то отплатить за твою боль — резонно возразила Лариса и на полный размах руки вытянула Китти поперек спинки. Удар был такой силы, что в разные стороны полетели брызги воды, ставшей чуть розоватой от сочащихся кровью рубцов. Китти вновь протяжно и жалобно застонала, делая отчаянные попытки освободиться. Мы с Ларисой с удовольствием наблюдали за тщетностью всех ее попыток. Я почувствовал, как мой опустошенный умелыми действиями Ларисы член снова начинает проявлять интерес к происходящему.
Моя жена не торопилась продолжать, наслаждаясь мучениями беспомощной жертвы. Китти отчаянно извивалась, сжигаемая жгучей болью от разъедаемых солью кровоточащих полос, пересекающих ее тело в разных направлениях. Удары стальной цепочкой должны были причинять ей еще более мучительную боль, которая будет напоминать о себе еще не один день. Я подал ей знак, чтобы Лариса не слишком усердствовала: с такими темпами Китти не продержалась бы у нас и неделю. Лариса кивнула в ответ и тут же сообщила ей:
— Мой муж на первый раз тебя прощает. Считай, что тебе повезло.
Когда же Китти облегченно вздохнула, Лариса, уже повернувшаяся к ней спиной, вдруг снова обернулась, и сверкающая цепочка вновь, описав страшную блестящую дугу, хищно впилась во влажно поблескивавшие ягодицы Китти. Глаза девушки вылезли из орбит, зрачки расширились, один конец клейкой ленты вдруг отлетел, сорванный с губ жутким криком, а намертво вделанные в потолок стальные кольца угрожающе скрипнули. Лариса поспешила снова залепить ей рот, но Китти еще довольно долго билась в путах, сотрясая стол и поскрипывая ремнями. Я облегчил ее страдания, окатив ледяной водой, после чего Лариса оказала ей первую помощь. На исполосованные ремнями двух видов и стальной цепочкой ягодицы Китти было страшно смотреть, а вот спереди она выглядела по-прежнему соблазнительно, если не принимать во внимание ее искаженное от боли лицо. Она уже не сопротивлялась, когда мы ее отвязывали, переносили на кровать и снова привязывали, на этот раз лицом вверх. Рот ее был по-прежнему заклеен, и Китти могла лишь протяжно стонать, глядя на мой вновь вздыбленный член широко раскрытыми глазами. Тем временем Лариса энергичными движениями размазывала по нему крем, который должен был облегчить мое проникновение в попочку Китти, судя по размерам ее ануса, не слишком разработанную.
Несмотря на то, что еще раньше мы тщательно смазали все рассечения на ее спинке и ягодицах, Китти испытывала очень сильную боль при соприкосновении пораженных участков кожи с простыней. Но я, не обращая внимания на ее отчаянные стоны и энергичные попытки вырваться, решительно взялся руками за ее крепкие мускулистые бедра и, преодолевая сопротивление, водрузил их себе на плечи. Член, проехавшись по тщательно выбритому лобку Китти, уперся в ее полураскрытые половые губки, но я решительно переместил его ниже, к столь любимому мною узкому отверстию. Китти наконец-то поняла, что сопротивление лишь усилит боль в ее ягодицах и спине, и покорно замерла. Я же, нащупав своей головкой узкий, чуть влажный вход, решительно надавил, исторгнув из Китти очередной стон. Стенки ее ануса неохотно поддавались, но я почувствовал, что его внутренний объем вполне подходящий, и быстрым уверенным движением ворвался в ее черный ход почти на всю длину. Китти выпучила глаза в столь знакомом мне ощущении полной заполненности в своем самом нежном месте, но самое главное было еще впереди.
*****
Я начал размеренно скользить своим двадцатипятисантиметровым членом, захватывая всю возможную длину и объем, выходя из попки Китти полностью и тут же с силой вгоняя его обратно. После каждого такого возвращения мускулистое тело моей беспомощной жертвы выгибалось и вздрагивало, я же, крепко держа ее за бедра, продолжал свой коронный танец, с восторгом ощущая природную тесноту стенок ее прямой кишки, которую Лариса уже при всем своем желании не могла мне обеспечить. Лариса, тихонько подойдя ко мне сзади, стала нежно поглаживать мои спину, ягодицы и бедра, время от времени даря им нежные поцелуи. От этих ласк мое возбуждение достигло апогея, не выдержав, я заработал бедрами и тазом с утроенной силой, выдавливая из Китти новую серию стонов, и обильно разрядился, ворвавшись в ее потаенные недра на предельно возможную глубину. После этого силы окончательно покинули меня, я безвольно раскинулся в кресле, наблюдая, как Лариса отвязывает пребывавшую в полубессознательном состоянии Китти.
Я чувствовал себя великолепно. Впереди меня ждала насыщенная трудовая неделя, во время которой у меня едва ли останется время для моих излюбленных игр. Тем приятнее будет дождаться следующих выходных. Китти должна была за это время оправиться от моих сегодняшних развлечений и быть готовой к их продолжению и развитию. А на ближайшие дни я должен был больше внимания уделять своей жене, уже носящей нашего первенца, и Тиффани, прилежно снимавшей на видеокамеры нашу сегодняшнюю вечеринку.
декабрь 2001 — январь 2002 года
Продолжение обязательно следует…