Я ретировался на кухню. Для экономии времени наливаем в чайник воды на четверть, ставим его на плиту, и пока он закипает, расфасовываем растворимый кофе по чашечкам. Оксанки не слышно. Сейчас мы присоединимся к ней. Что же можно предложить к кофе? Быстрая ревизия по маминому хозяйству, принес нам полпачки печенья, варенье, масло. Набор не ахти, но на скорую руку сгодиться. Распределяем элегантно припасы по блюдечкам, ставим все на поднос: Вода закипела. Вовремя. Заливаем кофе и размешиваем ложечкой. Готово. Можно отправляться.
С подносом в руках захожу в комнату и чуть все не роняю себе на ноги. Оксанка полулежит у меня на кровати на боку, ноги полусогнуты одна на другой, ступни обтянуты нейлоном, и рассматривает порножурнал из моей коллекции. Ладони сразу вспотели, все тело пробила мелкая дрожь, руки ослабли, еле донес поднос с угощением до стола.
— Ты что делаешь? — чуть не ору я.
— Журнал смотрю, — невозмутимо отвечает Оксанка.
Я чего-то не понимаю. Она должна была испытывать отвращение, плеваться, краснеть. Вместо этого, Оксанка проявляла неподдельный интерес к красочным фотографиям полового акта.
— Разве тебе интересно? — задаю я глупый вопрос от растерянности.
— Еще бы.
— Но мне казалось:
— Только мальчишкам нравится? — она оторвалась от журнала и посмотрела на меня с веселым выражением. — А мы не меньше вашего этим интересуемся.
— Не думал об этом, — признался я.
— А я думала. Знаешь, какая я развратная?
— Не-ет.
— У меня самой есть парочка таких журнальчиков. Разденусь, залезу под одеяло, смотрю и мечтаю, будто это со мной все вытворяют. Так возбуждаюсь, что голову теряю и пальчиками удовлетворяюсь.
Никакого смущения, даже, наоборот — во взгляде озорство. Ребята да что это такое? К чему мы идем?
— Жалко, что меня никто не видит тогда: — мечтательно продолжила Оксанка.
Похоже, появляется шанс проявить себя.
— Готов быть твоим благодарным зрителем.
— Знаешь, — задумчиво говорит Оксанка. — С тобой мне ни капельки не стыдно. Будем развратничать, — озорство снова овладело ею.
Она порывисто поднимается с подушки и снимает через голову маечку, под которой кроме прелестной груди ничего нет. Оксанка встряхнула головой, и ее волосы волной колыхнулись в след ее движения.
— Ну как? — спрашивает она, с тем же азартом.
— Потрясающе.
— Да?
Она встает на колени, расстегивает брюки и спускает их на бедра, открывая узенькую полоску трусиков, садится на кровать и вытягивает ноги в моем направлении.
— Сними, — просит Оксаночка.
Сейчас упаду. Не верю своим глазам и ушам. Может быть я сплю? Но на меня так призывно смотрят кончики пальцев ног, что промедление смерти подобно. Подхожу к кровати, приседаю, беру руками ее ступни. Ощущая ладонями обтягивающую тонкую ткань, поддаюсь желанию и целую пальчики. Оксанка прикусила нижнюю губку и призывающе смотрит на меня.
Начинается настоящий секс! Вряд ли мы остановимся на ласках, если удаляются последние преграды. Медленно стягиваю с нее брюки, освобождая стройные ножки. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь. Оксанка касается левой ногой моей рубашки на груди.