Когда я пересекал порог обители, меня всегда встречали с улыбкой, а затем провожали в свободную комнату и предлагали щедрый ассортимент напитков. Но я никогда ничего не заказывал — сначала боялся, что подсыплют клофелин, потом просто по привычке. Был у меня и еще один страх — науськанный журналистскими байками я почему-то считал, что пока я в душе или еще чем-то отвлечен, девушка непременно залезет в мой карман и стащит всю наличность. Поэтому кошелек я обычно прятал куда подальше и неизменно проверял его содержимое перед уходом. Однако мое недоверие быстро растаяло — здесь дорожили клиентами и не позволяли себе воровство. Во всяком случае, со мной подобного не случалось ни разу.
Надо сказать, что я посещал обитель даже не ради секса, а чтобы побороть эмоциональный голод, вырваться из серости. Что может быть приятнее не просто вкусить запретный плод, а проникнуть в самую его суть, где даже стены дышат страстью, пороком, таинственностью. Мне всегда было любопытно узнать, как бы повел себя моралист, окажись он на моем месте? Эдакий очкастый профессор, с умным видом вещающий о нравственности и законах. Что бы он сказал, если бы к его кровати подошли семь-восемь красивых женщин в одном лишь нижнем белье, и он мог взять любую, а при желании даже не одну? Скорчил бы он брезгливую гримасу или в восхищении разинул рот, из которого бы потекли сладострастные, похотливые слюньки? Увы, узнать об этом мне, наверное, не суждено, — сам же я трепетал.
Я чувствовал себя властителем душ, всемогущим императором. По сути, все эти девушки принадлежали мне, и я решал, с кем из них провести вечер, а кого отправить восвояси. Пусть лишь здесь и сейчас, пусть лишь на мгновение — не важно. Важен сам эпизод, сам факт этой власти, какой бы эфемерной она не была. Столь упоительное чувство я испытывал только здесь, в своей обители, и нигде больше. Я мог нарочито-небрежно взмахнуть рукой и сказать — "Эта" , мог прикоснуться к любой из них или, важно надув губы, шествовать вдоль ряда полуобнаженных девиц, как хозяин на невольничьем рынке, придирчиво выбирая самую лучшую, самую достойную. Но я никогда так не делал. Ощущать себя властелином в душе мне казалось достаточным, и я не видел необходимости унижать человеческое достоинство. Поэтому я просто подходил к той, которая мне нравилась, и брал ее за руку. А затем мы оставались наедине.
Кто-нибудь может возразить, какое, мол, достоинство есть у проститутки? Такое же, как и у всех остальных, — отвечу я вам. Конечно, приукрашивать картину не стану — встречаются здесь всякие: потасканные, опустившиеся и равнодушные ко всему. Но таких в приличных салонах не много. По большей части девушки в моей обители ничем не отличались от других людей и уж поверьте, если бы вы встретили их на улице, то никогда бы не догадались, чем они занимаются. Возможно, вы даже влюбились бы в одну из них с первого взгляда и пригласили на свидание. И кто-нибудь, возможно, даже бы согласился.
Мне было приятно и хорошо в моей обители. С этими милыми хохлушками, белорусочками, молдаванками, девочками из российских глубинок. Они не корчили из себя умных, как московские фифы, не сыпали цитатами из Маяковского и Мандельштама, не пытались произвести впечатление изысканной прической или тонной косметики. Ей даже не пользовались, чтобы не скомпрометировать женатого клиента и не оставить следов на его теле или одежде. Они подкупали своей простотой, со многими можно было поговорить на любые жизненные темы, а не только бездумно спать. Забавно, но после "Красотки" с Джулией Робертс у многих появился стереотип, что проститутки не целуются в губы. Целуются и еще как, правда, не все. Но первыми они никогда не прикоснутся к вашим губам — многие клиенты брезгливы и не терпят подобного обращения.
Разные судьбы, разные характеры: Конечно, они попали сюда не от хорошей жизни, но стоит ли их осуждать? Чем они хуже московских барышень, скрупулезно записывающих лекции на институтской скамье, а затем прожигающих молодость на дискотеках? Чем они хуже этих модно разодетых, горделивых фиф, с претензией на неприступность и изысканность? Может, тем, что у них не было богатых родителей или тем, что им не повезло родиться в Москве? Или тем, что Бог не наградил их пробивным характером и талантами? Лишенные детства, рожденные в неблагополучных семьях, залетевшие по глупости и вынужденные в одиночку содержать ребенка: Таких историй много. Но их не понять замызганным профурсеткам, продающимся за бартер, а не наличку и моралисту-профессору с кипой осуждающих аргументов. Им не понять, что такое милицейский субботник, извращенцы, любящие затушить сигарету о нежную девичью кожу, всякая шелупонь, которой не на ком сорвать злобу:
Я далек от мысли, что они получали удовольствие от своей работы, хотя многие мужчины и тешут себя подобными иллюзиями. Однако в их наигранных стонах было гораздо больше искренности, чем в избалованных уютом Белоснежках. Девочки в моей обители не просто продавали свое тело. Они могли утешить, когда видели твою боль, они умели слушать, когда ты хотел выговориться. И это при том, что у них полно собственных проблем. И это при том, что получают даже не половину из тех денег, что ты платишь "мамке" , а гораздо меньше.
Мантулинская, Смоленская и Якиманка: После визитов в эти места я даже смотреть не мог на обычных женщин. На фоне опытных, раскрепощенных фей они казались неумелыми восьмиклассницами с завышенной самооценкой. Да, мои феи не сыпали цитатами из Маяковского и Мандельштама, не разыгрывали неприступность и не корчили из себя недотрог, зато дарили чудесное настроение на весь оставшийся день и наполняли душу каким-то чудесным, искренним светом: