— Почему у всех славянок внизу шерстяная мочалка? Любой столб запутается в этой волосне. Разве так трудно женщине побрить желанное для мужчины место…
Вот паразит! Он не обращает внимания ни на мои девичьи груди, которые стоймя стоят без лифчика, ни на кругленькую попку. Его, видите ли, огорчает, что у меня не побрит лобок! Сдавил мне плечи железными руками и повалил на пол, на спину. "Ну — думаю — тебя собираются насиловать. Но арканов тут нет, сейчас я тебе покажу свое боевое искусство"! Только я успела схватить его за руку, Абдула приставил к моему глазу кривой нож.
— Лежи тихо, иначе будешь кривая на один глаз, а одноглазая жена мне не нужна. Отправлю тебя коров доить, огород копать, а под меня ляжешь как раба-наложница. Сейчас я побрею твою мочалку, и ты не дергайся. Потом дам тебе этот нож, чтобы брила сама каждый день. Если шерсть у тебя растет медленно, то можешь брить через день. Этим же ножом будешь мне голову брить, чтобы вошки не водились.
С этими словами Абдул широко раздвинул мои ноги и встал коленями на бедра. Больно! Лежу перед ним на раскоряку, как лягушка раздавленная, и все мои девичьи тайности наружу выставлены. Мой тиран обильно плюнул на руку и смочил волосики на моем лобке. Нож у него острее бритвы и срезает мою "шерсть" гладко. Но слюны у него хватило только на выпуклость лобка. И он приказал мне:
— Плюй и смачивай между ног складки своей долины.
Делать нечего, пришлось мне своей слюной смачивать кожу на больших губках. Абдул убрал колени с моих бедер и бреет мне в промежности до самого ануса. То на один бок повернет, то на другой. Одной рукой ногу мне задирает, вторая ножом скребет по самым нежным, самым интимным местам. А я на свои пальцы плюю и торопливо смачиваю кожу перед лезвием ножа.
Мать Абдулы стоит над нами, кивает головой и что-то удовлетворенно бормочет, довольна, что сын девушку приводит к национальному стандарту. Кончилась "парикмахерская процедура" но я все еще лежу широко раздвинув бедра и соображаю, как бы мне его вырубить. Это сделать просто, но как убежать: день и на улице полно народа. И хотя изба Абдулы крайняя в городке и рядом лес, но убежать не удастся — сразу поймают. Нет, побег нужно отложить на вечер, когда он вознамерится меня насиловать.
Абдула стоит на коленях между моих бедер, любуется побритой киской, потом начал гладить мои груди и пришел в лирическое настроение:
— Сахибджамал (красавица) — бормочет — умиде ман (мечта моя) ,
Старуха тоже нахваливает:
— Ба субхи руи ту башад (лицо твоё как утро) . — рада, что ее сыну князек подарил красивую девушку. Будет у него жена и калыма платить не надо.
Все кочевые народы большие мастера слагать стихи и Абдула от полноты чувств над моим голым телом тоже выдал экспромт:
Пусть тела тайна твоего
Станет пленницей моей,
Как можно дальше спрячу,
Но не забуду прелести твоей.