***
История эта была с продолжением. Мы изматывали нурманов засадами, но и они порой неожиданно нападали на нас. В тот день с моим другом Колоском и с небольшим отрядом я патрулировал окрестности захваченного поселения. К этому отряду пристала и Ягодка. На свою беду втерлась она — единственная девица среди мужиков. Попали мы в засаду и мне влепили в грудь из пращи камнем. Боль была такая, что я задохнулся — позже оказалось, что у меня сломано ребро.
Нападавших было немного, в короткой схватке их отогнали и занялись мною. Стоять то я стою, но пошевелиться не могу от боли. Колосок волнуется, по его твердому убеждению я заговоренный, меня ни топор, ни стрела, ни праща не берет.
— Князь, что делать? Ты только скажи нам.
А что говорить, по опыту в прежнем моем мире знаю, что нужно туго забинтовать груды и тогда боль отпустит. Выдавливаю из себя:
— Куртку с меня снимите и надо грудь очень плотно забинтовать полотнищем:
Колосок озирается — где полотно взять, чтобы забинтовать меня. И тут его взгляд упал на Ягодку, которая тоже ко мне сунулась. Решение словенского старшины было простым. Мужская рубаха короткая, из нее длинного полотнища не получится, а вот ее девичья рубашка длиной до щиколотки и будет в самый раз.
— Раздевайся, девка, снимай рубашку! Будем князя раненного ей пеленать.
Все мужики на нее уставились и торопят.
— Давай быстрее, не копайся!
— Это тебе не на вечерке забавляться, надо раненому князю помогать.
А на Ягодке, по местным обычаям, только и одето, что понева, да рубашка. Нижнее убранство люди через семьсот лет изобретут.
— Давай, раздевайся — уже кричат на нее — иначе сами сдерем с тебя рубаху.
И начала Ягодка при мужиках сторонних разоблачаться — как головой в холодную воду бросилась. Дернула завязку пояска и упала понева на землю. Вторым рывком развязала тесьму у ворота, подхватила подол и сняла через голову рубашку. И стоит голая, как раба на торгу, только что за ногу не привязана: Не знает Ягодка как стыд-срам прикрыть, как защитить двумя ладошками и хохолок между ляжек, и попу, и тити, и лицо от позора спрятать: Закрыла ладонями глаза и горящие стыдом щеки. Больше она для людей не честная девушка, а позорница, от которой не только парни, мать с отцом отвернуться!
А воинам моим некогда тощие девичьи прелести рассматривать. Колосок уже подхватил рубашку и ножом распорол вдоль боковых швов от подола до плеч. Ягодка небольшого роста, но развернутое полотно получилось метра три длинной. Стали его вокруг моей груди туго закручивать. Так натянули, что еле дышу, но боль отпустила — теперь опорой сломанному ребру обмотка служит. После этого я мог поинтересоваться окружающим.
— Какие потери?
— Кроме тебя еще двое кметей ранены, нурманы, как бежали, оставили одного убитого.
Дешево отделались, надо возвращаться. Но, прежде всего, одеть во что-то Ягодку.
— Девушка, возьми мою куртку, прикройся.
Говорю ей спокойно, будто это так и положено девушкам при бородатых кметях голышом стоять. Ну, постояла голой, теперь оденется, что тут такого.