Детеночек,
Маленький ребеночек.
Ножками сучит,
Кулачками стучит.
А Лада шептала подо мной:
— Маленький ребеночек, маленький ребеночек.
Ее окончательно забрало, стала охать, стучать по моей спине пятками.
— Ой, что со мной делают!
Странно, но, наверное, это был в ее жизни первый оргазм.
Не знаю, чем нас опоила Елена, но в течение этой ночи я поимел Ладу шесть раз! И каждый раз я заливал в ее нутро сперму. Точно знаю, потому как отдых начинал лежа на ней, и на волосиках лобка оставалась последняя белая капля. Лада ее аккуратно собирала ее пальцем и размазывала по низу живота, где, по моим представлениям, находится у женщины матка. Один раз, смущаясь, лизнула палец — попробовала на вкус. Перерывы были не долги. Малость отдохнем и говорю ей:
— Давай еще.
После пятого раза я выдохся основательно, но теперь уже сама Лада улыбнулась и просительно сказала:
— Давай еще.
Начала меня ласкать, рассматривать мой член и очень испугалась, когда сдвинула крайнюю плоть и открыла головку. С мужем все происходило в темноте избы, где на лавках лежали другие супружеские пары, а на полатях многочисленные дети. Мы же не стеснялись света, своей наготы и любили друг друга в полный голос. Кого нам стесняться? Мы одни, Елена спит где-то за дверью.
Было позднее утро, когда дверь приоткрылась и рука Елены поставила у порога горшок с молоком, второй — с пшеничной кашей, в которую воткнуты две ложки. Как были голые, уселись у порога плечом к плечу. Стали по очереди загребать кашу ложками, передавать друг другу молоко. И тут Лада неожиданно выдала свой экспромт:
Я раздвинусь широко,
Пусть воткнется глубоко!
Засмущалась и уткнулась носом мне в шею. Оваций не было, просто я наградил ее поцелуем и сказал:
— Поели, — ложись в постель.
— Как ложиться — на попку или на живот? — расшалилась моя молодуха.
Так и провели мы всю неделю. Одевались и выходили только нужду справить.
А через неделю дивный сон закончился: Лада ушла в избу своего мужа. Потом я видел ее с пятнами на лице и большим пузом. Жизнь шла своим чередом…
Ладу, конечно, одолевали расспросами другие бабы — расскажи, как все было. Об интимных подробностях она не распространялась, чтобы не вызывать ревность Беляна. Но не утерпела и рассказала золовке мой речитатив "Будет пояс расширяться, будет пузо раздуваться:" и каждое слово под новый толчок мужнина члена. Весть пошла дальше, и теперь жены, лежа под мужьями, бормочут этот заговор. Говорят, что это старинное заклинание и оно очень даже помогает зачатию. А в соседнем роду две женщины подрались, выясняя важный вопрос — можно этим заговором пользоваться только под мужем, или его разрешается шептать невестам накануне свадьбы. О моем авторстве никто уже не помнит, да я на нем и не настаиваю.
Моя история с Ладой имела неожиданное последствие. Как только все убедились, что Лада стала брюхатой, соседи попытались приводить ко мне бесплодных жен. Но роль быка-производителя мне претила, и я категорически отказался.
Зорька, порванная целка.
Болит моя щелка, порвана целка!
Как и многие девчонки еще не вошедшие в возраст невест, я порой думала, как это произойдет. В мечтах видела красивого жениха, которого я разуваю. Потом он поднимет мою рубашку выше пояса и перережет нитку, завязанную глухим узлом на талии. Эта, первая спряденная девочкой нитка, всегда хранится у матери, и в день свадьбы ее повязывают под одеждой по голому телу невесты. А потом жених опустит сзади мою рубашку, чтобы не ней осталась честная девичья кровь. Уложит меня любимый на постель из немолоченых снопов в брачной клети. Я сама раздвину ноги и обниму жениха. И тогда он порвет мою целку. Будет ли очень больно? Женщины говорят, всяко бывает, но девушка, становясь бабой, должна громко кричать.
Я и кричала, но не под любимым женихом, а под насильником — страшным Воином, который уничтожил наш род. Когда нас голыми рабынями привели на подворье, среди родичей Медведко были знакомые нам парни. Они бывали в нашем поселении, а один из них прошлым летом разгонял мне кровь, порол меня ореховым прутом. Я думала, что через пару лет он станет моим женихом, а потом и мужем. Но теперь все они насмехались над нашей наготой.
Всех рабынь затолкали в загон до того времени, когда определится наша судьба — кого из нас оставят домашними рабами, а кого повезут на торг для продажи за море. Самая страшная судьба досталась нам, родным сестрам, дочерям младшего брата дядюшки Горобоя. Мы стали "мясом" на победном пиру. Я видела, как самая младшая сестра была проткнута громадным удом Медведко. Он навалился на Яну так, что только ее тоненькие ножки торчали по бокам насильника. Под ним Яна и умерла, истекая кровью. Среднюю сестренку не только лишили девичьей чести, но и повредили ее женское нутро.
Жизнь мне спас тот самый грозный воин. Он посоветовал кричать громко, жалобно, но так, чтобы развеселить пирующих. И тут же поставил меня в стыдную позу — коленями на скамье и с высоко поднятым голым задом. Ни я, ни пирующие никогда не слыхали, чтобы девушку лишали чести в такой позе. Раздвинул складочки моей щелки и резко воткнулся в целку. В одном он был прав, стоя с задранным задом мне было не очень больно.
Откуда у меня сила взялась, не знаю, но под ним я громко кричала о своих девичьих прелестях, жалела свою щелку, молодые титички, крепкий задочек, предлагала новым хозяевам использовать мое тело. Под хохот пирующих насильник быстро излил в меня семя и увел в рабский загон, где обо мне позаботилась старшая бабушка.
Много дней мы провели в этом загоне. Я пряталась в соломе от ранее знакомых парней, которые приходили к ограде и кричали "Зорька-порванная целка". Они и мысли не допускали, что повернись судьба по-другому, мы пировали бы победу, а их сестры и матери толпились бы голыми в ожидании очереди лечь под наших мужчин. Что оставалось мне делать? Только глубже зарываться в солому и жалеть свои крепкие титечки, которым теперь не стать сисичками, гладкий животик, маленький пупок, упругий задок. Я в ту пору не могла и мечтать, что у меня когда-нибудь будет муж и рожденные в законе детишки.
*****
А потом пришел Воин, забрал с собой Иву и бабушку, увел их в свою клеть. А на меня и не посмотрел. Разобрали из загона рабынь для домашней работы. Я осталась теми, кого продадут на торгу: Что-то будет. Как говорят старухи сказительницы:
И сказала кошка белке:
Эх, пропали ваши целки!
Елена, рабыня.
После ухода Лады Воин два дня отсыпался. Его не интересовало ничто происходящее вокруг, как, впрочем, и мое искусство любви. Это свободное время было роскошью, которой я поспешила воспользоваться. Нужно было все обдумать и выбрать правильную линию поведения.
Проявив в эти дни небывалую силу производителя, Воин, конечно, начал догадываться, что здесь не обошлось без любовного напитка. А приготовить и подать ему такое питье могла только я. Кроме того, я высказалась неодобрительно о его кровавых похождениях, разорении поселения и о надругательстве над его жителями. В итоге Воин пригрозил выпороть меня плетью. При всем знании сильных и слабых мест в душе и на теле мужчин, я ужасно боюсь порки. Все внутри сжимается при мысли о ней.
Нужно было как-то умаслить своего господина. И это я намеревалась провернуть в первый день, как Воин отдохнул и привел в наше жилище рабыню Иву и ее бабку. Но девчонка оказалась просто глупа. Ее несозревшее тело представляло интерес скорее для лакомки-извращенца. А Воин, насколько я заметила, интересовался более пышными женскими формами. Со старухой мы быстро нашли общий язык на основе интереса к траволечению. Но под нашего господина старуху не подложишь. Нужно поработать самой.
Я дожидалась господина голая, покорная и очень привлекательная. Старуха на своей подстилке старательно прикидывалась спящей, а на лежащую в постели Иву Воин даже не посмотрел. Ива не спала, но и не улавливала нашего разговора. Ее сил хватало только на то, чтобы бояться за свою девичью целку.
Господин вошел, не скрывая недовольства тем, что я иногда действовала от его имени. Обычно для него "светом в окошке" была рабыня Елена. Но своего зависимого положения не простит ни один настоящий мужчина. Хорошо морочить хозяину голову, но если он поймет, что им управляют, как марионеткой, то меня ждет даже не порка, а смерть. Притом, смерть поганая — на колу или на кресте, как это практикуют в Персии. И в этот раз он намекнул на такое орудие наказания, как короткий кол.
У меня заработала фантазия и в уме возникла картина. Нагая рабыня Елена стоит среди двора и роль третьей точки опоры у нее выполняет тонкий кол, вошедший в зад и достающий внутри до пупка. Самой слезть с него невозможно, насадиться глубже не пускают собственные ноги, стоящие на земле. Дня два простою на колу с порванными кишками. Потом мышцы ног устанут, тело опустится, насаживаясь на кол. Смерть предстоит долгая и мучительная.
Малые прегрешения может перекрыть благодарность за доставленное женщиной наслаждение. Итак, будем копить благодарности, но их еще предстоит ненавязчиво заслужить. Я умею в глазах мужчины выглядеть по-разному. Сегодня я подчеркивала некоторую пухлость своего тела. Повернулась так, чтобы торчащие груди казались тяжелее, попка толще, ляжки налитыми. И опять мне удалось управлять своим хозяином. Господи, до чего же мужчины бывают слепы! Он сразу начал гладить мою попку и плотно сжатые бедра.