Так давай по маленькой нальём:
Симонов ведь соберётся написать аж в 1943, так что всё нормально, он ещё много напишет. А эти хитрые корреспонденты, выпив двойные "наркомовские" со мной, после плотненько поужинали и ушли очень приёмом довольные. А я приказал выдать им ещё по меховому тёплому жилеты, аккуратно добавив, что это трофейные, финские. Все эти писаки были очень рады такому обхождению. Им заодно очень импонировало, что я с ними так просто пообщался. Мол, Мехлис, вёл себя с ними очень высокомерно! И особенно это возмутило агличанку!
Один наш летчик, когда его спросила эта гламурная английская журнашлюшка: "Что он чувствует, когда сбрасывает бомбы на немецкие города с мирными немцами, они же люди?" — то лихо ответил ей: "облегчение фюзеляжа". Вот и я чувствовал только облегчение фюзеляжа. И больше ничего. Но когда я спросил, что же чувствуют английские пилоты, бомбя немцев, она ответила: "Они не убивают. Они выполняют приказ". Подлый английский снобизм!
И тут две сенсации для этой коварной англичанки. Вечером Стёпа привёз сбитую немецкую лётчицу. Англичанка сразу захотела с ней переговорить. Но вначале лопросил немку я — Вы не Ханна Рейч? Эту тварь я бы обязательно убил бы под любым соусом — она обстреливала наших пионеров в детском лагере. Но тут мы все "выпали в осадок":
— Я баронесса Шарлотта Каролина Федерика Гретхен фон Графрат, — хохот в красном уголке нашего штаба, ну и имечко! Переводить англичанке пришлось всё мне — ведь немецкий отлично знал мой рецепиент, а вот английский я выучил в академии по новой технологии на "отлично"!
Да на подлые ехидные вопросы Клэр немка-лётчица ответила просто:
— Нет, меня не били и не пытали. Этот гигант спас меня, утащив на руках от такой разъярённой толпы раненых. Я совершенно случайно обстреляла госпиталь, — конечно, здоровенный рисунок красного креста на крыше она не увидела! Тоже та ещё паскуда! Но: политика!
Я и выдал, что в устах этой преступницы это просто игра слов. Потом мы вместе выпили, я постоянно подливал немке коньяк и она, разомлев, выдала, что с генералом такие просто удивительно красивые женщины-врачи. На что ей громко чуть приревновавшая и возмущённая моим поведением Ксюша и выдала, что наш генерал — лучший мужчина фронта и достоин самого лучшего. Потом Ксюша сказала и на русском и все зааплодировали. Прямо в краску меня ввели!
Ну и рассказал анекдот про игру слов, потом переведя его Клэр:
Здравствуйте, я ваш новый сосед. Вот, задержался на работе, магазин закрылся, а у меня соль кончилась. Не дадите мне, милая соседка?
— Дам, конечно, дам, такому мужчине, дам, проходите. А вот с солью не помогу, у меня у самой закончилась, — ответила ему подвыпившая соседка. Хохот стоял минут пять.
Ксюша после ухода Клэр, которая еле шла, тоже явно "набралась", ушла на кухню с девушками и там о чём-то с ними долго шепталась. Потом она неожиданно легла со мной и стала допрашивать, почему я так галантно вёл себя с этой подлой немкой. Пришлось ей рассказать про двойные стандарты подлых европейцев и про подлую толерантность. Политика, милая Ксюша.
Успокоившись, красотка, посмеиваясь, рассказала, что девушки были в шоке, мол это ведь "любимая племянница генерала" и она просится лечь спать с ним. Пришлось ей рассказать им всю историю своей семьи и что ей сейчас очень "нужно". И зубы сводит, и грудь болит. Девушки посочувствовали и поняли Ксюшу. Да тем более, что у неё сегодня безопасный день. Это был самый важный аргумент!
Ксюша была великолепна — упругая, горячая, сладкая, очень нежная. да и мне было отлично — можно не предохраняться! Её обалденный ротик так сладко поднимал моего "старого друга": на каждый "заход". Мы с ней вели себя почти скромно — один раз перед сном и второй — рано утром. Но самое главное — Ксюша вышла с таким счастливым личиком, что мои девушки сразу ей стали вовсю аплодировать: Вот уже балованные — все они показали мне большой палец! Надо их выпороть. И не "пороть", как они поняли, а выпороть!
Ремнём по попке. А эти нахалки — что они уже готовы! И даже трусики сняли! Вот такие они! Совсем я их разбаловал!