Ситуация с лекарственными препаратами в конце 1941 – начале 1942 года и на самом деле складывалась крайне тяжелой. Главное военно-санитарное управление РККА испытывало жесточайший дефицит медикаментов, прежде всего обезболивающих, дезинфицирующих, средств для наркоза и многих других. Связано это было с эвакуацией в тыл предприятий фармацевтической промышленности, которым требовалось время для развертывания производства на новом месте. Вот почему я так благодарил Тамару – она просто спасла нас!
Птички зачирикали, солнышко окрасило горизонт в розовые переливы. Утро начинало брать свое, впору о жизни и любви думать, а не о том, как кровушку проливать. Но именно здесь всё побережье кровью залито – похоже бойня была жестокая. Вскоре мне доложили, но очень горячечно, видимо командир батальона НКВД ещё не отошёл от перипетий горячего боя:
– Товарищ генерал, а как Вы догадались, что немцы тут десант будут выставлять? Маскировались мы, честно говоря – ругали Вас. а вот именно теперь чётко поняли все – генерал есть генерал! Точно как Вы нас и просвещали! Подлетают утром две эти громадные баржи, да вооружены отлично, открылась аппарель и немецкие десантники лихо выскочили. И также лихо все полегли – восемь наших пулемётов большая сила, сплошная стена огня. Товарищ генерал – все просто восхищены Вами! Если тут не было нашего батальона – много бы немецкие десантники нам бойцам хлопот доставили. А так у нас только раненые. Ловко стреляли в ответ – опытные и умелые оказались эти сволочи! А чем "Максим" и хорош, так из него можно долгими очередями стрелять, – разгоряченный "Максим" жадно пил холодную воду.
А снайперши наши всю прислугу у орудий и пулемётов на ноль помножили. Как хорошо, что Вы их сюда привезли. Вот я вспомнил, как Вы говорили о разумной инициативе. И тут я весь батальон поднял и они оба этих корабля и захватили. Перебили почти всех – немецкие мотористы стали вовсю орать: "Нихт шиссен! Их бин арбайтер!" Их и стрелять не стали – пригодятся. А вот и подводная лодка подошла позже, хотела кого-то высадить, да наша зенитка-85 как врезала в рубку. Так они все там получили так называемый "поцелуй смерти" – умерли мгновенно в замкнутом пространстве!
– Так, раненые есть? Быстро стелить брезент и накрыть сетями. Где медсестра? Быстрее сюда! Да как нет медикаментов? – я был просто в бешенстве. Я же отправил сюда два вагона медикаментов. Как не успела получить? Набить бы морду, раз тебе свою толстую жопу поднять лень и получить медикаменты в госпитале! Ну что тогда? Быстро сюда рюкзаки немецких десантников! Быстро!
Там в специальном карманчике отличная большая аптечка десантника, на все случаи жизни, да конечно медицина у нацистов на уровне. Я показал медсестре, что в этой коробке – два шприца, новокаин, бинт, наркотики для снятия боли, стрептоцидовая мазь, лейкопластыри, а она, эта толстая медсестра и подбежавший политрук стали орать:
– Это мародёрство! Не имеете права! Я не буду лечить лекарствами немцев! Да что это такое, – придётся наводить порядок. Вот твари – бойцы так и кровью истекут!
Я ударил с разворота, так что политрук отлетел метра на три и заорал:
– Да вы все сволочи! Негодяи! Наши бойцы, наши герои истекают кровью, а вы их даже не перевязали? Расстрелять! Как фамилия политрука? – Соломон Янович Кроншвейн! Иванов, запиши и передашь прокурору фронта. Нет! Арестуйте его и с особистом к прокурору. Сволочь! Он запрещал лечить наших раненых бойцов! Он точно немецкий агент! И позовите Наташу и Ксюшу, – один из моих охранников полетел быстрее лани. А старший из казаков строптивую медсестру и политрука нагайкой!
Наташа лихо плюнула в лицо толстой медсестре и стала ловко лечить раненых парней, а Ксюша стала помогать и переводить ей названия лекарств из немецкой аптечки. Через полчаса все раненые парни были просто в отличном настроении – перевязаны все, Наталья всем сделала уколы новокаина и их лица, ранее искажённые болью, теперь даже порозовели. Плюс всем по "наркомовской норме" и повар позвал к полевой кухне всех раненых – им я приказал по двойной порции, из-за потери крови. Парни так меня благодарили, что было даже немного неудобно! А самый пожилой боец поцеловал ручки Ксюше и Наташе и тихо сказал:
– Девчата, милые, берегите Вашего генерала. Чтобы там не говорили, а вы его берегите. Видите, как он о нас заботится, такого генерала больше нет: Настоящий человек наш генерал!
Я затем лихо рванул к аппарату "ВЧ", зная наклонности Мехлиса. Первый звонок – "Васильеву". Сталин был очень доволен моим сообщением и выдал в стиле Павла-1 – "Ну что, товарищ Козлов, Вы меня удивили, но и я Вас удивлю". Шарман, что же будет? А вот вопрос Сталина чуть смутил меня – "А Мехлис там был? – Нет, да его и не было. Он обычно в кабинете сидит. Сейчас мы донесение в штаб отправим и он узнает. " Потом я понял:
Второй звонок – в штаб флота! Срочно команды моряков, эти две десантные баржи смогут вывезти из Севастополя всех раненых и беженцев за несколько ходок. Именно ходок – моряки ведь не ездят, а ходят! И на тупые пьяные возражения Октябрьского я твёрдо выдал:
– Нет, немцы их бомбить не будут! А я Вам твёрдо обещаю – бомбить не будут. Да, головой ручаюсь, причём очень твёрдо. Не тяните время – раненых нужно срочно в Туапсе! Там полно санаториев и, соответственно, опытных врачей. Там лекарства и витамины, но нет бомбёжек и наши раненые тогда вскоре вернутся в строй. Мне звонить товарищу Сталину? Нет? Хорошо! А немцы бомбить их не будут! Обещаю!
Ну не объяснять же этому вечно полупьяному контр-адмиралу, что на крышах рубок немецких БДБ прицеплены плакаты со свастикой, чтобы "горячие мальчики Геринга" видели, мол это свои. А что они идут в Туапсе – значит будут обстреливать. И "лапотники" сразу отворачивали. Но вот все "Эрликоны" я приказал снять, чтобы никто, с дури, не стрелял по "Юнкерсам". И твёрдо всем прибывшим морякам настоял – при облёте этих барж немецкими самолётами по ним не стрелять! Только махать руками!
Всех девушек-снайперов своей властью наградил медалями "За боевые заслуги", а старшую отделения – орденом Красной звезды. Радости у них было! Да ещё все девушки, чуть смущаясь, попросили их всех поцеловать – поцелуй генерала у них приравнивается к медали! И после поцелуев теперь все бегом в финотдел – я приказал выдать им премии! Вот теперь они уже меня зацеловали!
На следующий день две шифрограммы – одна лично мне, а вторая – Мехлису. По его красной роже и выпученным глазам я понял, что он бурно доложил, как он героически захватывал немецкие корабли и воодушевлял бойцов. Ну и что ему товарищ Сталин ответил. А вот вторая шифрограмма: Я пригласил Трубачёва и командиров его полков. и прочёл шифрограмму Хозяина. Все были в восторге! Я стал генерал-лейтенантом, Трубачёв – генерал-майором, командиры его полков – полковниками. Радости было море! Затем уже мой приказ по кадрам фронта – мой адъютант хорошо поставленным голосом прочёл: медсестра Наташа теперь лейтенант медицинской службы, Оля и Света – сейчас старший лейтенант и военврач третьего ранга соответственно! Вот восторгу было! Да ещё и Ли-2 привёз ночью подарки лично от товарища Сталина. Для "обмыва"!
Да не обмыть такое – это просто воинское преступление! И заодно я сразу прочёл всем нашу ответную телеграмму товарищу Сталину с благодарностью. И конечно в конце – "Враг будет разбит! Победа будет за нами!" Но в 7 часов вечера жду всех у себя! А сейчас всем командирам "накрутить хвосты" в частях, чтобы у нас во время ужина не было ЧП. Иначе:
Ох и стол был у нас! Закуски, лежавшие на простенькой посуде, впечатляли яркой изысканностью и дефицитом. Свежий, румяный тамбовский окорок красовался рядом с вкусной сырокопченой "Свиной" колбасой, подмигивающей бывалому едоку изрядными кусочками сальца. Сервелат не мог таким похвастаться, в нем сало перемолото значительно мельче, однако над ним витал ореол заграничного происхождения. Дефицит из дефицитов – вкуснейшая колбаса фаршированная "Языковая" – мы её снисходительно поместился на одной тарелке с "Докторской". Копченый свинячий балык ждал своей очереди вместе с тоже свинским, но рыночным карбонатом. Это был великолепный привет от товарища Сталина – ночью привезли лётчики с приветом от него. Похоже, что Хозяин был очень доволен! И мы все тоже. Я даже вспомнил один стишок в витрине продмага:
Родина любимая
Вся полна напитками,
Но один из них лишь дорог мне!
С белою головкою,
С зеленою наклейкою,
Тот, что производится в Москве.
"Особая московская". Да, ее венчает не винтовая пробка, а простая, с тонким козыречком. Я её достал жестом фокусника из-под стола – две бутылки на нашу компанию, да это только для аппетита. Но что поделаешь – война идёт! А вот девушкам – две бутылки "Цинандали". Они были в полном восторге – это привет от товарища Сталина, понимать надо!
Все расстарались, все были в новой форме. А как счастлива была Наташа, да и обе наши девушки-врачи. После второй рюмки они расплакались и стали меня целовать и благодарить – они тогда стояли такие голодные и замёрзшие на вокзале, не зная, что делать, да тут я подъехал. Они вначале не хотели со мной ехать, а вот сейчас! И опять слёзы. Но после все успокоились, а я приказал, чтобы и моей охране по 50 грамм – Иванов теперь лейтенант! И две палки колбасы – это от товарища Сталина! Иванов потом сообщил, что мои охранники все в восторге! И пусть теперь кто-то косо посмотрит на генерала!
Подвыпив, я вспомнил свои любимые песни и, взяв гитару, запел. А баритон у генерала неплохой, да и слух у него точно есть:
– С чего начинается Родина?
С картинки в твоём букваре.