— Ну это уже слишком!
— Я могу и на пересдачу прийти.
— Не надо, и повышенная.
— И беременной жене. Она ждет в коридоре.
— Что ждет, ребенка?!
— Нет, повышенной.
— Ладно и жене, только побыстрее уходите.
— Как же так, профессор, а на крестины?
— Какие крестины.
— Нашего сыночка…
— Вы издеваетесь?
— Вы что, не любите детей?
— Я не люблю детей?! Да на свете нет человека, кто бы их так любил.
— Тогда приходите, будете ему крестным.
— Ну если крестным… Я подумаю.
— Вот и прекрасно. Кстати, а где мы будем жить?
— Жить?!
— Ну не может же ваш крестник жить в общежитии.
— Конечно, не может.
— Вот и чудесно, сегодня мы с Люсей к вам и переезжаем. Сколько у вас комнат?
— Три.
— А человек?
— Я один. Жена давно умерла, а дети живут отдельно. Знаете, иногда бывает так пусто. Теперь мы будем все вместе обедать, а по вечерам пить чай и смотреть телевизор.
— Об этом не может быть и речи. Трехкомнатную мы разменяем на двухкомнатную и комнату… для вас.
— Но вы хотя бы будете привозить ребенка на воскресенье?
— Какого ребенка?
— Моего крестника.
— Вы с ума сошли. Никакого ребенка не будет. Завтра же пошлю Люську делать аборт. И вообще, на фига мне эта Люська с моей повышенной и квартирой… Что с вами профессор? Вы же еще не успели поставить мне оценки!
…Через три дня состоялись похороны. Сильнее всех рыдал какой-то студент в рваном пальтишке и ушанке набекрень. Он плакал так сильно, как может плакать только человек потерявший в один день отца, жену, ребенка, кров и всякое будущее…