"Ради Бога, прекратите клизму!", завыла бедная Настья, "а то уменя сейчас живот лопнет!". "Не лопнет!", в ответ вдруг отрезала Катя, "я выдержала и всё было нормально. Конечно, во время клизмы ощущения весьма неприятные, зато потом какое облегчение наступает, когда наконец можешь выкакать вон из живота всю эту гадость. Поверь мне, подруга, я тебе говорю из собственного опыта". "Да, умница Катя, слушайся её, Настья, всё так оно и есть", я подтвердил. Ещё где-то полминута прошла в молчание, слышны были лишь вдохи и стоны Насти, а также урчание воды, текущей по шлангу в кишечник девочки. Вдруг последний звук прекратился. Катя заглянула в резиновый прибор и сказала: "Ван Ванич, кружка пустая!". "Ну, вот и всё, Настенька, а ты, дурочка, боялась Бог знает чего", я сказал, закрыл кран на шланге и выволок наконечник из анального отверствия девушки, затем тут же обоими руками стиснул её ягодицы. "Катенька, неси мыть клизму! А Настенька пока у нас полежит 5 минут, подышет ещё ротиком, а затем пойдет на горшок!", я распоряжался. "Ван Ванич, а может двух минут хватит?", Настья захныкала. "Торг здесь неуместен!", я сторого отрезал в ответ.
Настья больше ничего не говорила, лишь плакала, и слёзы тонким ручейком лились по её щекам. Мне в глубине души девушку было жалко, но я понимал, что лучше этого не показывать и быть строгим до конца, ибо иначе клизма может не дать желаемого результата. Через 3, 5 минуты вернулась Катя и сказала, что кружка Эсмарха вымыта. "Молодец!", я ответил, "а теперь, пожалуйста, осторожно помассируй Катин живот, так, как я только что это делал". Катя нагнулась над подругой и начала правой рукой массировать её животик, время от времени дотрагиваясь до покрытого тёмными волосиками лобка. Я увидел, что клитор Насти набух и здорово увеличился в размерах. "Видно, она получает от этого сексуальное удовольствие", я подумал. Так незаметно прошла ещё минута и я сказал: "Хватит массажа, бери Настью за руку и веди её до горшка!". Девушка медленно встала с кушетки, выпрямилась во весь рост и вдруг, вырвавшись из моих рук, которые всё ещё держали сжатыми её ягодицы, пулей помчалась на унитаз. Как только её задница коснулась краев горшка, водопадная струя с оглушительным рёвом вылилось из Настиной сраки. Вместе с водой вышло огромное количество газов, накопившехся в кишечнике девушки. Я открыл окно на всю ширину, но жуткий, противный запах почти не уменьшился. Настья тем временем начала выжимать твёрдые испряжнения и, как я предпологал, испытывала при этои весьма большие трудности даже после проведения клизмы. "Никогда больше не буду есть рис", она клялась в перерывах между выдавлений очередной порции твердого кала, "и круто вареные яйца — тоже". "Да, с твоей склонностью к запорам действительно лучше избегать такой пищи", я согласился. Наконец-таки затвердевшая кака кончилась, стал выходить более мягкий кал, справится с которым Настеньке уже было значительно легче. В общей сложности девушка просидела на горшке не менее 20 минут, её ноги уже замертвели и не хотели её слушатся, когда она ноконец-то встала с унитаза. Потом она с помощью Кати ещё долго обмывала и вытерала свою попу и промежность. Напоследок девушки привели себя в порядок и решили отправится назад в спальню. Я открыл дверь медкабинета, вывел девушек, и снова закрыл её с наружи. "Ой, Ван Ваныч, как мне полегчало! Большое спасибо вам за сделанную клизму!", Настья сказала в корридоре. "И от меня тоже — огромное спасибо!", добавила Катя. "Ну, что вы, девушки, не за что!", я смущенно ответил и отправил своих измученных учениц спать, а сам продолжил ночное дежурство. На следующий день я начал лечить Настину трещину в сраке — но это уже материал для другого рассказа.