– Получается, что мы без пива остаёмся? – засмеялся Кирилл, вслед за Валеркой отхлёбывая из кружки компот. – Волновались, бля, беспокоились… уберегали нашего Стаса от всяких опасностей – и всё это, получается, бесплатно…
– Почему бесплатно? – подыгрывая Кириллу, не согласился Валерка. – Мы с него плату натурой взяли… сам бы он фиг догадался, как нас, друзей своих, благодарить. Согласись, что не хуже пива было…
– Ну! – продолжая смеяться, кивнул Кирилл.
Они выпили компот, выкурили по сигарете, и Валерка предложил сходить к Стасу – узнать, куда он пропал вчера после дискотеки… и вообще – жив он или нет.
– Мы же не знаем ничего: пришел он домой, не пришел… надо узнать! – Валерка, направился в дом надевать шорты… и Кирилл, провожая его взглядом, поймал себя на мысли, что он невольно смотрит на Валеркину задницу: Валерка был в обычных – "семейных" – трусах, но они не болтались на нём свободно, а рельефно обтягивали его бёдра, и когда Валерка шел, круглые его булочки, упруго выпирая, под трусами у него словно играли – перекатывались…
Был уже почти полдень, и Стас, когда Валерка и Кирилл пришли к нему, уже проснулся – он поливал огород. Собственно, вода лилась сама, и Стасу только нужно было время от времени перебрасывать с грядки на грядку шланг, но даже это было ему в тягость – вид у Стасика был помятый, и было сразу видно, что ему плохо… но друзьям он обрадовался.
– Идите сюда! – прокричал он, увидев Кирилла и Валерку во дворе. – Я здесь, бля… поливаю.
– Куда ты делся вчера? – сразу накинулся на него Валерка, протягивая ему для приветствия руку. – Мы искали тебя, искали… у пацанов спрашивали – никто не знает…
– Бля, нажрался вчера – под завязку! Сам ничего не помню… – Стас, пожимая протянутые руки сначала Валерке, затем Кириллу, через силу улыбнулся. – Помню, как в кусты пошли с Андрюхой отлить, и – все… как отрубило! Проснулся, бля… дома уже! Как пришел, как разделся – ничего не помню… полный, бля, провал!
Несмотря на то, что ему было плохо, и даже очень плохо – голова разламывалась на куски, Стас говорил всё это с оттенком гордости, потому что во всём этом – "нажрался", "как отрубило", "ничего не помню" – была некая удаль, признак взрослости, и в посёлке это воспринималось как доблесть: пацаны, по случаю и без случая напиваясь, всегда бахвалились друг перед другом, рассказывая, кто и до какой степени "нажрался" и кто кому потом "набил морду".
– Короче, Стас, с тобой всё понятно. Ну, а матушка что? – поинтересовался Валерка, доставая сигареты.
– Нет никого… уехали к тётке, – Стас махнул рукой. – Дай сигарету…
Они – все трое – закурили, и Стас, повернувшись к Валерке с Кириллом задом, наклонился, перебрасывая шланг на другую грядку; его мучила жажда, и Стас наклонился ещё ниже, одновременно поднося конец шланга ко рту, чтоб напиться, – Стас наклонился, и шорты цвета хаки плотно обтянули его задницу, врезавшись швом между ягодицами… "готов к употреблению" – мелькнули у Кирилла в голове Валеркины слова, сказанные вчера ночью…
И Кирилл, глядя на задницу Стаса – невольно вспоминая то ощущение, какое он испытывал, в течение двух или трёх минут скользя членом между этими ягодицами, вдруг подумал о том, как всё это странно… странно и необычно: Стас действительно ничего не знал – ни о чем не догадывался, и получалось, что для него, для Стаса, совсем ничего не было… то есть, совсем ничего!
Получалась, что Стас, конкретно оттраханный в задницу, но ничего об этом не знающий, по-прежнему считает, что ничего для него в мире не изменилось – всё осталось так же, как было вчера, позавчера… "а что, собственно, изменилось, если он ничего не знает?" – внезапно подумал Кирилл, и мысль эта, совершенно простая, сформулированная четко и ясно – однозначно, показалась Кириллу настолько неожиданной и даже парадоксальной, что Кирилл на какое-то время перестал слушать, о чём они говорят, Стас и Валерка… ведь действительно – получалось именно так! Получалось, что главное – это не то, что было или есть на самом деле, а главное- это слова, которые тебя окружают и сопровождают…
На каникулах в Питере – в гостинице – девчонка застукала двух парней-старшеклассников в тот момент, когда они, голые и возбуждённые, целовались в постели, и – на неделю для всех, кто в группе об этом узнал, эти парни стали "голубыми", и все, кто об этом узнал, шептались у них за спиной, и то и дело слышалось: "голубые", "голубые"… а если бы их не застукали – если б никто ничего не узнал? Они, эти два старшеклассника, жили в двухместном номере… и, нужно думать, не теряли зря время – они трахались, кайфуя и наслаждаясь…
Наверняка они это делали, и делали неоднократно, но – если б случайно всё это не открылось, то никто б ничего не узнал про их отношения, и тогда получается… что? – они не были б "голубыми"? Или – были бы? . . "Пьяный в жопу оттраханный Стас" – где поставить здесь запятую?"Пьяный в жопу" – это видели вчера все, и это значит, что это факт – это было… а "в жопу оттраханный"? Стас ничего про это не знает, а потому – этого для него не было… и это тоже – факт! У Стаса, даже если он сходил в туалет, наверняка ещё есть – осталась – в жопе сперма, но у него по причине незнания об этом нет слов для осознания этого, и тогда получается, что Стасик… кто – "девочка" он или нет?