После первого памятного ксюшиного визита в мою контору утекло несколько месяцев и ещё больше воды. Я уехал из Москвы за новоявленную границу раздербаненной страны. Поработать. Ксюша заканчивала школу в России.
Мы время от времени созванивались и ещё реже встречались, когда я наведывался в столицу. Невинно обнимались-целовались, как будто смущаясь того, что случилось в жарком августе во время компьютерных игр.
***
Впрочем, не "как будто". Я и впрямь чувствовал себя неловко и разрывался между взаимоисключающими желаниями: дать волю своему вожделению обладать этой девчушкой, которая снилась мне по ночам, или не маячить на горизонте, пока до греха не дошло. Ежедневно моя совесть вступала со мной в крайне неприятный диалог:
"Ты похотливая скотина, — наседала совесть. — Тебе ведь до лампочки эта девочка. Ты её не любишь. Тебя возбуждает только её молодость и невинность. Тебе просто льстит, что она с детства так привязалась к тебе, и хочешь воспользоваться её искренностью. Она-то это по глупости делает, а ты её расчётливо развращаешь. Ты наиграешься и бросишь девчонку, как бросил её старшую сестру. То есть это Тамара тебя отшила — и теперь ты отыгрываешься на младшенькой".
"Не совсем так, — отбивался я. — Я ведь и правда хорошо к ней отношусь. Просто раньше она была ребёнком, я и смотрел на неё как на ребёнка. Я ж не виноват, что Ксюша уже выросла и стала такой: такой: Такой желанной: И на Тамарку совершенно зла не держу. Расстались и расстались — делов-то. Откуда это вообще взялось — "месть", "месть", что за чушь такая? То, что я очарован ксюшиной молодостью, — да, это правда. Как вспомню её тонкую кожу: Сквозь неё на груди просвечивают такие трогательные и искренние прожилки: Я до сих пор в ладонях ощущаю её мягкие сисечки — совсем не детские, кстати: А её доверчивые мягкие губы: Я так мечтаю облизать её тело — особенно то место, где изгиб бедра покато стремится к ложбинке между ног: Я так рвусь к ней: Что даже сам боюсь. И за неё, и за себя… "
"То есть ты дождёшься её совершеннолетия и женишься", — подначивала совесть.
"Ну: Не знаю: Не думал об этом. Она ж маленькая ещё. Да я и сам жениться пока не планирую — с первой женой вон только развёлся", — в этом месте я обычно терялся.
"Ага, — ухмылялась совесть. — Как вожделеть — так не маленькая, а как жениться — так маленькая. Ты уж определись".
"Ты ж видишь, — сердился я, — я её тихонько хочу, про себя. Поэтому и держусь подальше. И хочется, и боязно: "
"А вот ты скажи, — не унималась совесть, — Ты захочешь быть у Ксюши ВТОРЫМ?"
"Да. Хоть каким. Лишь бы быть", — не задумываясь выпаливал я.
***
: В наши редкие встречи после августа Ксюша целеустремлённо подтрунивала над моими усами. Я их отпустил ещё в школе ради большей взрослости, как мне казалось. Хотя Будённый из меня, признаться, никакой, на что Ксюша при каждом удобном случае издевательски указывала:
— — Не, ты парень, вообще-то, ничего. Но вот усы твои: Такие уродливые, — и она утомлённо закатывала глаза, чтобы показать степень своего возмущения моим внешним видом.
— — Ну: Наверное, — смущённо отбивался я. — Но я к ним, в принципе, привык: Жалко сбривать:
— — Так давай я тебе их сбрею.
— — Как-нибудь в другой раз, — прибегал я к старой уловке, изо всех сил затягивая время. — Мне уж и на самолёт пора. Вот как-нибудь приеду опять, тогда и поговорим.
И так много раз.
В конце концов незадолго до Нового года Ксюша поставила ультиматум.
— — Как хочешь находи время. Я сама к тебе в гостиницу приеду и сбрею эти хреновы усы к чёртовой матери. И нечего отнекиваться. А чтобы ты не ныл, я тебя буду брить раздетой. Ты что, ради этого уродства откажешься от того, чтобы тебя брила голенькая девочка?
Хорошо, что по телефону говорили. Я как только представил себе эту картину: В общем, лишь мужская гордость не позволила немедленно сорваться с места и помчаться за Ксюшей.
***
Она приехала на следующее утро. Больше я не продержался бы один на один со своими фантазиями. Наскоро перекусив в гостиничной кафешке, мы ринулись в номер. То есть ринулся я, а Ксюша снисходительно меня сопровождала. Надо же, как быстро летит время: ещё полгода назад быть снисходительным к маленькой девочке считалось моей привилегией.
— — Ну что, не передумал расставаться со своей драгоценностью? — ехидно спросила Ксюша, как только я закрыл дверь номера. . — Если передумал, тогда я пойду:
— — Не передумал. А ты? — сглотнув комок в горле, с опаской поинтересовался я.
— — Иди устраивайся и жди меня, — скомандовала Ксюша и юркнула в ванную.
Такие приказы не обсуждаются. Я устроился на койке полулёжа, подложив под голову подушку, и сверлил глазами дверной проём, из которого вот-вот должна была показаться Ксюша. Когда вода в ванной перестала шуметь, я был уже на грани умопомрачения. А девчонка всё ещё возилась.