Скоро Инна Сергеевна задышала чаще. Насильники это заметили и заржали. Шустрик начал водить по пышной заднице женщины рукой, а верзила стал мять трясущуюся грудь. Потом он потихоньку провёл рукой по её мягкому, висящему мешочком, жирненькому животу, воткнул заскорузлый палец ей в пупок и пошерудил там, после чего животик женщины явственно задрожал. У Инны Сергеевны округлились глаза. Пухлые ляжки затряслись: Она выгнулась всем телом и застонала. Из её рта раздался хрип, и она забилась в судорогах.
— Бля, пацаны, кончает:
Она, сама того не желая, кончила от анального секса!
Член Сивого ещё ходил в её попке туда-сюда, видимо там было очень узко, потому что кончил он довольно быстро. Сделав еще несколько толчков, он полностью разрядился в прямую кишку женщины!
— Попробуйте в жопу, бля, класс! Пизда уже растрахана, кайфа никакого.
Трахнутая в попку Инна Сергеевна стояла раком, раздвинув голые ноги, бесстыдно выставив волосатый и влажный лобок. Грудь и живот изнасилованной женщины дрожали, а из анальной дырочки сочилась мутноватая жидкость. Она тихо плакала от стыда. Она-то думала, что спасется за маской равнодушия, но подонок трахнул её в зад, заставив испытать унижение снова.
— Да ладно, чего ты?! Мы тебе жопу откупорили! Тебе же понравилось!
— Не-ет! — плачущая Инна Сергеевна встрепенулась и с возмущением бросила ему в ответ, — Я не хотела!!!
— Ты не хотела, но тебе понравилось! Притворялась недотрогой, а оказалась горячей штучкой! Ну что ж, продолжим! Не хотите ли попробовать "сандвич" , мадам?!
— Что-о-о?! ! Нет! Я не хочу!!! Со всеми сразу?! Никогда!!! Я — порядочная, замужняя женщина!!! А вы! . . Вы! . . Вы меня изнасиловали, подонки! . .
— Да хули ты заладила! Муж! Мужу! Он у тебя кто? Крутой?! Крутой, да?!
Инна подавлено молчала. А он продолжал.
— Я на тебе жениться и отбивать у твоего мужа не собираюсь. Я только выебу тебя всяко-разно. А ты доставишь нормальным пацанам удовольствие и пиздуй к своему дорогому мужу!
Инна, опешившая от такого неслыханного хамства, потеряла дар речи.
— Ну тогда через "не хочу"! Во все дырки сразу, мадам! Надо попробовать! — глумился Серый.
— Нет!!! Я не буду!!!
— Слушай, ты, шлюха! Не буду! Ты у меня доиграешься, брюнетка! Не надо из себя строить целку после третьего аборта! Мы здесь одни! Хочешь — кричи! Хуй кто тебя услышит! Не будешь — мы тебя утопим в речке! Привяжем камень тебе на шею и поминай, как звали! Пойдёшь на корм рыбам! Ну?! Как?! Во все дыры?!
Тут у меня всё похолодело внутри! Ведь если групповое изнасилование считается в их деревне забавным развлечением, то утопление изнасилованной женщины в речке это убийство! А убийство — оно и в Африке убийство! И в их ублюдочной деревне тоже! И даже эти дегенераты не могут этого не понимать. Если они её утопят в речке, то мы с Гошкой окажемся свидетелями тяжкого преступления. И если мы себя обнаружим в этих кустах, которые меньше, чем в десяти метрах от расстеленного на песке полотенца, то мы тоже пойдём на корм рыбам прямиком за Инной Сергеевной!!!
— Нет!!! Не убивайте меня!!! Я сделаю всё!!! Всё, что вы захотите!!! Мальчики, ну пожалуйста, не убивайте меня! Что мне делать? В какую позу? Я сделаю всё! Всё, что вы захотите! Вы хотите меня одновременно во все дырки? Я согласна: Я на всё согласна! Только не убивайте меня! — взмолилась испугавшаяся до ужаса моя обидчица.
— Ну что, Грубый. Хочешь горячую городскую профуру в очко? Бля, пиздатое у неё очко! Тугое! Узкое, как мышиный глаз! — он довольно хохотнул "удачной" шутке.
Верзила, солидно кряхтя, пропыхтел:
— Да ну его нахуй! И в пиздятину нехуёво подолбимся! Давай теперь садись на меня, шкура!
Грубый лёг на спину и, схватив рукой за волосы, потянул женщину на себя. Инна Сергеевна, тяжело дыша, поднялась с песка, приподняла таз и, широко раздвинув полные ляжки, с серьёзным выражением лица направила дубину парня в раздвоение кудряшек на пизде, усаживаясь на него в позе наездницы. Eё глаза оказались совсем близко с довольной харей похотливого деревенского хулигана, руки которого, путешествовали между мягкими грудями голой женщины и трясущимися, в такт начавшейся скачке, пухлыми ягодицами. Лучше ей было их закрыть. Но она старательно прыгала на нём, надеясь, наверно, что её насильники выдохлись, и она отделается "малой кровью".
А тем временем шустрик, наклонив Инну Сергеевну вперёд, стал пристраиваться к её трясущейся целлулитной попке. Она запричитала:
— Вы что?! Серьёзно?! Я думала: Вы пошутили: Мальчики: Пожалуйста, нет! Порвёте меня, не надо: Ну я же: И так: Ну пожалуйста: Я не хочу: Не надо ещё и в попу: Не надо все сразу:
— Выдержишь, — парировал шустрик. — Не ссы, маруся! Мы не звери! Хорошо тебе там всё смажем. Те понравится! Попробуешь бутерброд!
— Не надо: ну не надо в попу. Не войдет в попу, лучше по очереди, мальчики! Давайте я с вами со всеми по очереди! Или я возьму у вас у всех в рот, только не надо все сразу! Я никогда так не делала: чтобы: и сюда и туда: сразу. Ну не надо так! — умоляла Инна, сидя верхом на члене верзилы. Но её причитания, естественно, никто не слушал! Её уже нагибали для двойного проникновения.
Шустрик деловито смазывал кремом уже лишённое невинности анальное отверстие женщины, ритмичную скачку которой ради такого дела Грубый приостановил.
— Ну, мадамочка! Ну давай, будь пай-девочкой, моя сладкая! Тебе же нравится в попочку! Ты же от этого прёшься! Я же тебя не больно трахну: Ты же такая нежная! Я тебя в очёчко, нежно: По чуть-чуть: буду засовывать: А ты будешь шёлковая и расслабишь свою сладкую попочку: — ворковал "шестёрка" Сивого.
Он поднес головку члена к анусу испуганной женщины и начал медленно проталкивать её внутрь её очка. Добиться расслабления судорожно сжатого ануса испуганной жертвы опять не получилось, но он неумолимо растягивал половинки её пышной задницы и впихивал свой хуй между округлых, пухлых ягодиц воспитательницы детского лагеря.
Член долго не лез. Инна Сергеевна охала, ахала:
— Не надо: Ну пожалуйста! . . Не-е-е-т! . .
— Да что же это такое! Не пизди, тварь! Расслабь жопу, сука! Ну! Кому сказал! — потерял терпение разозлившийся шустрик.