— Тоже ничего — успокаивающе ответил он, убеждаясь в том, что его девочка, с некоторых пор повзрослела и стала действительно хорошей актрисой.
Они стали молча мыться. Олег Анатольевич восторженно смотрел на свою радость. Юлька, тоже взглянув на него, широко улыбнулась. Глядя на ее, он думал, насколько стала милой и сексуальной его вновь обретенная, и действительно, родная ему дочь. Сейчас она была так похожа на его первую любовь. Те же длинные, светлые пшеничные волосы, те же красивые голубые глаза, та же сексуальная улыбка — ну просто девственница в объятиях грешника — он был немного шокирован собственной мыслью. Он никогда не мог подумать, что когда-нибудь, говоря о своей приемной дочери, он употребит такое выражение, как желанная женщина. Да, она милая, но еще наверное, слишком маленькая, чтобы даже думать о своей сексуальности.
Хотя, именно он, а не ее вечно занятая мать, недавно купил для нее первый кружевной лифчик под ее нагло выпирающие налившиеся сисечки и в комплекте к нему красивые ажурные полупрозрачные трусики! Тут же вспомнив, как после похода на рынок, Юлька еще робея и стесняясь хвасталась перед ним этим интимным нарядом в спальне. И как в благодарность за любовь и внимание, обвив его шею головокружительно повисла на нем, страстно поцеловав почти в губы, и по-видимому уже давно не чувствуя перед ним никакого смущения: — Ну что, вставай, я натру тебе спинку: Где твое мыльце? — надеясь отвлечься, спросил он. — Где, где: в поезде, на верхней полке: — засмеялась она, делая по взрослому не литературное ударение. И грациозно поднявшись, Юлька, будто нарочно вильнула перед его носом своей умопомрачительно божественной попкой, потягиваясь в сторону за белым брусочком, который внезапно выскользнул из ее рук и словно нарочно булькнул в прозрачную воду, прямо в сторону любимого папочки.
— Ой, пап лови его! Вон оно у тебя между ног плавает! — заливаясь смехом, крикнула она, смотря на то, как Анатольевич беспомощно ловит скользкий предмет гигиенического обихода. Они оба рассмеялись, и этот смешок и тонкий намек из уст дочери прозвучал как сигнал к действию — он, как мужчина, действительно нравился ей! Его русалка задумчиво стояла возле стеклянной полки, непринужденно прикрыв руками низ живота, ожидая его реакции. Немного поколебавшись для приличия, глава семейства, наконец-то, решительно поднялся во весь рост, с удовольствием наблюдая, как юная особа, с большими ангельскими глазками, не мигая, и с не скрываемым любопытством в очередной раз рассматривает его напрягшийся от созерцания красавицей причендал, и все остальное почти в упор. — Так! Стой ровно и не отвлекайся! — нервно усмехнулся он, и командно кивнув, повернул её спиной к себе, на ходу вынимая из крепления никелированный распылитель душа, а другой, намыливая ее спину между миниатюрных лопаток.
Его движения были мягки и неторопливы, он чувствовал, как девочка едва сдерживает свое внутреннее волнение, будто слыша её немой вопрос: "Неужели ты наконец-то всерьез заинтересовался мною?" Увидев смущенный взгляд дочери в висевшем зеркале, он неожиданно засуетился и, широко улыбнувшись, сказал, решив таким образом расставить все точки над "и" : — Да не боись моя сладкая, не съем я твой пельменчик. Поворачивайся ко мне, вот так! Сейчас напеним все твои прелести: — любяще прошептал он, продолжая меланхолично тереть мылом ее извилистые, но уже как у взрослой девушки, бока. В ответ Юльчёна взглянула на него с такой благодарностью, как будто он впервые признал ее не своим приемным ребенком, а любимой женой. — Папуль, а я красивая? — не отводя взгляд, по-девичьи наивно спросила она, закусив нижнюю губу, нервно накручивая на пальчик спадающий, на плечо, длинный русый локон.
Она не в силах была пошевелиться и только жаждуще смотрела на него, покорно ожидая его слов, как своей участи. — Конечно же красивая, моя радость — осуществляя их обоюдную мечту, искренне ответил он. — Доченька ты же знаешь, что те, кого мы любим, становятся для нас небесными богами — такими же божественно красивыми и обнаженными как на великих полотнах — глядя на нее сбоку, увлеченно объяснял ей он. — Помнишь, мы недавно видели их с тобой в твоей книге, те картины Рафаэля и Микеланджело? Поэтому нам не стоит стыдиться своей красоты и наготы, ясненько? — Так я и не стесняюсь уже: — согласно кивнула она, вновь воспряв духом, и расслабившись. Возможно, если бы сейчас на месте приемного отца был кто-то чужой, пусть даже какой то родственник, она бы ни за что не согласилась купаться с ним вместе, а тем более голышом. Но именно сейчас с ней был самый близкий и любимый ее человек — теперь он был только ее, и ничей больше. В отличие от всех остальных парней и мужчин, он был красив и умен и не смотря на зрелость и прожитые годы, а может только и благодаря им, он как всегда околдовал её, именно этим неуловимым очарованием.