Я обнял её и она тут же нервно зашептала:
— Только не в губы…
Я не стал спорить и прижался губами к её нежной шейке. Запах духов кружил мне голову и внушал надежду… . Я отодвинул подбородком кружевной воротник блузки и начал целовать её в то место, где шея переходит в плечо. Потом сдвинулся и покрыл поцелуями ямку под горлом. При этом голова её немного откинулась назад. Воспользовавшись этим, я расстегнул ей ворот и стал перемещать поцелуи к груди. Она сбивчиво забормотала:
— Нет, не надо, не туда, не надо…
Она попыталась оторвать меня от своей груди, но на это у неё не хватило сил. Пытаясь оторваться от меня, она сдвинулась, потеряла опору о дерево и упала навзничь. Я упал вместе с ней, прижал её своим телом и продолжал целовать. Теперь ей стало труднее уворачиваться от меня и мне удалось добраться до её губ. Я обхватил её голову ладонями, чтобы она не могла мотать головой и надолго приник к её рту. Я высасывал из её губ весь нектар, который накапливался там в течение всех лет её жизни и к этому времени настолько вызрел, что мечтать о большем уже было невозможно. Я упивался поцелуем и вдруг почувствовал, что она, хоть и слабо, но начала отвечать мне. Тогда я стал смелее расстёгивать пуговки на блузке, и когда раскрыл достаточно места, начал мять рукой нежную плоть и теребить сосок. Тут послышались постанывания и я переместил поцелуи на грудь. Рот у неё освободился и она забормотала:
— Не надо сейчас… Нас могут увидеть… Не надо… Позже… Я отдамся тебе, но потом, не сейчас… Отпусти… Пусти… Потом… Потом…
Я подумал, что она права — нас действительно могут увидеть, слез с неё, помог ей застегнуться и взял с неё обещание, что сегодня ночью она не закроет дверь своей спальни на ключ.
Ночью, когда в доме всё затихло, я тихонько прокрался в её спальню. В комнате царил полумрак. Свет от луны проникал через щель между шторами. Голубоватый свет луны и сумрак создавали романтическое настроение. Женщина, которая в полутьме казалась очень молодой, лежала посреди широкой кровати на спине. Из-за жаркой погоды на ней была только тонкая ночная рубашка, закрывавшая её чуть ниже колен и рельефно демонстрировавшая все обольстительные формы женского тела. Руки она завела за голову. Лицо было повёрнуто в сторону окна, от которого струился лунный свет.
Я лёг рядом и поцеловал её в открытую подмышку. Она, не поворачиваясь, сказала ровным голосом:
— Роже, у меня есть муж. Я выполняю с ним супружеский долг и не испытываю нехватку половых контактов. Поэтому, прошу тебя, не приставай ко мне. Занимайся этим со служанками. Я не буду больше тебе мешать… . А сейчас, сделай для меня доброе дело — уйди.
Я ещё раз поцеловал её в подмышку, запустил руку в вырез рубашки и слегка приподнял одну из грудей, под нежной кожей которой мякоть млечной железы упруго прогибалась и создавала ощущение, что погружаешься в райскую бездну, где нет ни прошлого, ни будущего, а есть только бесконечное и безумное наслаждение этим мигом и этой женщиной.
Так как я молчал, погрузившись в наслаждение прикосновений, она стала отрывать от себя мою руку и теперь уже более нервным тоном попросила:
— Ну, Роже! Ну не надо! Отстань…
Прикосновения к прекрасной и сладостной груди возбудили меня настолько, что остановить меня теперь было не просто. Я пробормотал, продолжая одной рукой тискать грудь, а другую просовывая ей по шею:
— Ты же обещала… Ну, давай… Ну, ещё разочек…
Видимо поняв, что так просто от меня не отделаешься, она раздражённо прошептала:
— Ну, ладно! Делай, что тебе надо и уходи… И это в последний раз. Больше не приставай ко мне…
С такими словами она подтянула подол своей рубашки, раздвинула ноги и своими руками развела губы абрикосины, чтобы волосы не попали внутрь и не растёрли нежные лепестки дамской розы. Обрадовавшись её уступчивости, я оставил в покое верхнюю часть её тела и наклонился к манящей оголённости низа. Я поцеловал её во внутреннюю часть бедра, где нежность кожи и упругость плоти не уступали прелестям груди и лизнул языком раскрытую розу. От этого, неожиданного для неё прикосновения, она слегка вздрогнула и чуть заметно сдвинула свою розу навстречу моему языку. Поняв это движение как приглашение, я целиком переместился к бёдрам и, припав ртом к внутренней части больших губ, стал энергично двигать языком.
Почти сразу я ощутил под языком ответные движения женской плоти — начинающий твердеть бугорок импульсивно подёргивался и, казалось, хотел вырваться наружу. Её колени, оставаясь широко раздвинутыми, поднялись вверх. Дыхание стало чаще. Руками она вцепилась мне в волосы и, вроде-бы, хотела оттянуть мою голову от своей промежности, но как только язык отрывался от малых губ, она опять опускала мою голову на прежнее место. Неожиданно, она срывающимся хриплым голосом скомандовала:
— Ну, Роже, войди же в меня! Скорее! Скорее… Ну, давай…
С этими словами она резко потянула мою голову вверх, а голенями и пятками стала толкать мой таз к своей промежности. Неожиданность таких действий привела к тому, что давно торчащий кол начал давить на её розу через подол моей рубашки. Торопясь к своей цели, она отпустила мою голову и резко рванула мою рубашку вверх. Резкое движение ткани, прижатой к нежной кожице головки, обожгло кожицу, но она тут же остыла окунувшись в необычайно влажную вагину. Вход оказался узким, однако смазки было так много, что я проскочил внутрь с первого толчка. Сразу же начались размашистые движения двух тел, стремящихся только к одному — максимальнополному взаимному проникновению. Скоро влагалище начало волнообразно сжимать и тискать мой инструмент, отчего извержение ускорилось и струя рванулась с такой силой, что партнёрша ойкнула и спросила:
— Ты что? К-кончил??
— Да.
— А почему ты не сдержался, пока я не кончу?
— Не смог.
— Фу, как ты плохо поступаешь! Сам получил удовольствие, а меня оставил не удовлетворённой.
— Подожди. Я скоро опять буду готов и теперь продержусь дольше.
Мы легли рядышком и она, как опытная женщина, стала щекотать пальцами мои яички. От такой стимуляции инструмент у меня быстро поднялся и, хотя ещё не достиг предельной твёрдости, но уже был готов к проникновению. Дальше дело пошло лучше: моя любовница успела испытать два оргазма прежде чем мы оба закончили и, мокрые от пота, упали в изнеможении.
Когда мы немного остыли, она опять застыдилась содеянного и твёрдым тоном сказала:
— Всё. Ты получил, что я тебе обещала. Больше ко мне не приставай. А сейчас — уходи.
Я ушёл.