— Не знаю: , — безразлично ответила Камелия. — А потом, следом, урок русского начался с фразы — "кошка съела жаркое". .
— К чему это ты? — догонял девушку Лаврентий.
— Да так: С тех пор мне всегда стыдно, когда объедаюсь. Ты за мной не ходи, я сейчас: , — Камелия повернулась, изобразила слабую улыбку на побледневшем и ещё более прекрасном лице и стала скрываться в зарослях.
— Не заблудишься? — забеспокоился Лаврентий.
— Найдёшь по запаху! — раздался знакомый короткий перезвон голоса Камелии, набежавшее эхо исказило его, и над лесом пронеслось троекратное: — апох! опох! опух! — хлопки крыльев вспорхнувшей в кустах испуганной птицы дополнили звук, и Лаврентий отчётливо услышал — "лопух".
"Атака захлебнулась собственной кровью" , — думал он, разглядывая ненужные ягоды на ладони. Лаврентий швырнул их в муравейник и присел на пенёк. "Предметы притягивают себе подобных" , — хмурился он, ощупывая голый остаток спиленного ствола.
Так прошла четверть часа. Камелия вышла босиком; сандалеты он несла в руке.
— Снять — сняла, боялась перепачкать, а снова надеть не могу, — подошла она к смущённому Лаврентию, он встал и уступил подруге место.
— Надевай, — тяжело уселась Камелия на пенёк и протянула обувь. Она порывисто дышала и, без сомнений, была очень занята чем-то глубоко в себе.
Лаврентий положил её мягкую стопу на ладонь, другой рукой смахнул с неё прилипший лесной сор и суетливыми движениями напялил на ступню сандалету.
Со второй ногой вышло спокойнее, и было время насладиться гладкой кожей и безупречными ноготками девушки; а той, похоже, всё было безразлично. Лаврентий встал и в нерешительности остановился. Теперь стало понятно, что милая его подружка жестоко страдала.
— Куда ж это я, дура, немытую пихала: , — не взглянув на него, сокрушалась обжора; она взялась за живот и перегнулась пополам, русые волосы упали ей на колени и закрыли сморщенное лицо.
— Так серьёзно? — шевелил Лаврентий пересохшими губами, чувствуя, что ещё недавний перепад температур в его груди сменяет холод.
— Идти точно не смогу, — еле слышно ответила Камелия.
Лаврентий подошёл к ней вплотную и провёл рукой по мягким волосам возлюбленной.
— Лавруша, — коротко сказала куда-то в землю Камелия.
— Да, Кама, — нежно отозвался он.
— Ты меня любишь? — подняла девушка полные слёз голубые глаза.
Лаврентий завёл прядь волос за ухо Камелии и присел.
— Ты: , — сдавленно проговорил он, — ты никогда в этом не нуждалась.
— Дурак, — шёпотом выдохнула девушка и снова опустила голову; пушистые волосы опять бессильно свалились с её плеч; в их уютной тени сандалеты выглядели совсем детскими, маленькими, а чуть выступающие девичьи пальцы, недавно размноженные на столько фантазий, теперь вызывали жалость.
— Понимаешь, — прошептала она, — у меня ничего не получилось.
— Что? — приблизился Лаврентий к её лицу.
— Не покакала барышня, — нервно выдавила Камелия, — неужели так сложно?
— По-моему, всё должно быть наоборот, — вспоминал Лаврентий страницы медицинской энциклопедии.
— Я дома слопала три яйца: , ну, яичницу, а теперь эти ягодки, вот оно и перемешалось.