"Если её где-нибудь отбарабанят — насильно оттрахают, изнасилуют, сделав это вопреки её воле, не считаясь с её нежеланием, она даже не поймёт, что на секс спровоцировала она сама… " — мелькнула у Димки мысль; парни поднялись, чтоб уходить, и Димка поднялся вместе с парнями — уходить тоже.
— Мальчики, завтра вы нам расскажете, кому что снилось… запоминайте свои сны! — Ленусик-Светусик-Маришка проводили парней до двери.
— Блин, дались им эти сны! — хмыкнул Толик, когда дверь за ними закрылась. — Димон, тебе правда, что ли, они снились.
— Кто? Кошмары? — засмеялся Димка. — Если девчонкам хочется, чтоб они кому-то приснились, то… мне что — трудно им это сказать, чтоб доставить им удовольствие? От меня не убудет, а им приятно…
— Понял! — рассмеялся Толик. — Завтра я им тоже скажу, что они мне приснились… Светка, бля, сама лезет на кукун — сама просится на шишку… засадить бы ей между ног — по самые помидоры! — Толик, парень простой, с чувством говоря это, автоматически то ли помял, то ли поправил через джинсы член.
*****
— Засади! — иронично хмыкнул Димка, от которого не ускользнуло это непроизвольное, непреднамеренное и потому совершенно естественное движение Толиковой руки.
— А что — ты думаешь, она не даст? — Толик посмотрел на Димку вопросительно; Димка не только в классе, а во всей школе считался з н а т о к о м амурных дел.
— Думаю, не даст, — отозвался Димка. — Из них всё это прёт пока лишь на словах, и нужно ещё какое-то время, чтоб они мозгами созрели для секса реального… а там — кто их знает… пробуй, Толя! — Димка рассмеялся; Толик был парень простой, совершенно не склонный к рефлексии, и потому при п р а в и л ь н о м подходе он мог бы с таким же успехом захотеть попробовать с парнем… а впрочем, при п р а в и л ь н о м подходе кто из нормальных парней от этого откажется? — Пробуй! — повторил Димка. — Во всяком случае, под лежачий камень вода не течёт…
— Это точно! — согласился Толик, вновь, сам того не замечая, непроизвольно трогая через джинсы член.
Парни были на своём этаже — им было по коридору направо, а Димке было налево, и Димка, хлопнув ладонью по протянутым ладоням Толика-Вовчика-Серёги — говоря "до завтра!", повернул налево, — Димка упруго, уверенно зашагал в сторону лифта, чувствуя, как от предвкушения начинающихся событий у него чуть тревожно и вместе с тем сладостно защемило на сердце…
"Быть, как все… а вот хуй вам, девочки!" — подумал Димка, входя в лифт; теперь ошибаться б ы л о н е н у ж н о, и Димка на миг задержал палец над цифрой "9", мысленно фиксируя, что он жмёт на кнопку своего этажа. — "Быть как все… как же, разогнался! Нужно быть овцой, чтобы быть — как все… будьте сами — как все! А я буду таким, каким быть хочу я… и не нужно меня, бля, встраивать ни в какие ваши ряды, ни в какие шеренги!"
Это была уже формирующаяся позиции, и позиция эта касалась не только секса, а позиция эта формировалась, принимала внятные очертания применительно ко всей жизни, — Димка, неглупый парень, вынужденный скрывать свою любовь, потому что какие-то ненавидящие любовь и счастье к о з л ы сумели перевернуть в сознании людей всё с ног на голову, не столько знал, сколько интуитивно чувствовал, что о в ц а м, с готовностью потребляющим то, что подсовывают им лукавые манипуляторы, конечно же, жить намного легче, но эта лёгкость, порождаемая отсутствием собственных мозгов, вызывала у Димки скрытое презрение, а потому… "хуй вам, девочки!" — весело подумал Димка, выходя из лифта.
На этаже никакого не было; Димка достал телефон, в адресной книге щелкнул пальцем по слову "Расим" и, пока шел вызов, несколько минут жадно смотрел на возникшее фото улыбающегося Расика… блин, до чего ж это было кайфово — просто смотреть… да, просто смотреть на фотку того, кого любишь!
— Да, Дима, — раздался голос Расима.
— Ещё не уснул? — проговорил Димка, поднеся телефон к лицу — прижимая лицо Расима к щеке.
— Нет, — отозвался Расим, и Димке показалось, что голос у Расима какой-то неуверенный, или, сказать точнее, растерянный… да, голос был скорее растерянный — словно Димка звонком своим застал Расима врасплох.
— Я буду через минуту… не спи! — спокойно проговорил Димка, одновременно с этим подумав, что растерянность Расима, очевидно, вызвана пролитой на постели водой… "всё, теперь нужно быть максимально естественным… главное — не переиграть!" — подумал Димка, пряча телефон в карман.
Расим открыл дверь сразу же, едва Димка коснулся двери костяшками пальцев, — чуткость Димку не обманула: вид у Расима действительно был растерянный… и растерянный, и вместе с тем словно виноватый — как будто он, Расим, что-то натворил, и теперь ему в этом надо признаваться.
— Что случилось? — быстро проговорил Димка, стирая с лица улыбку — делая взгляд, устремлённый на Расима, вопрошающе встревоженным; вид у Расима действительно был такой, что не отреагировать на выражение его лица было никак невозможно.
— Дима, вода… — проговорил Расим, отходя в сторону — пропуская Димку в номер.
— Какая вода? — не сводя с Расима ничего не понимающего взгляда, Димка вошел в номер, отводя руку назад — закрывая за собой дверь.
— Я пришел… вошел я, а свет горит… ну, и я сразу заметил: на кровати твоей бутылка лежит, и одеяло потемнело… ну, то есть мокрое пятно на одеяле — из бутылки вода на кровать пролилась… почти вся вылилась… — чуть сбивчиво проговорил Расим, виновато глядя Димке в глаза. — Почти вся вода на постель вылилась… — повторил Расим, глядя так, как будто он, Расим, был виноват в том, что случилось.
Димка, устремив недоумевающий взгляд на свою кровать, торопливо пересёк номер… действительно, его постель была мокрая: одеяло было сдвинуто к стенке, и на простыне сыро серело достаточно приличное пятно…
— Блин! — проговорил Димка; не глядя на Расима; он произнёс это вполголоса — как если бы он вслух это подумал: он сказал это сам себе, выражая голосом и досаду, и явную растерянность, и даже едва уловимую злость на себя самого… ну, а как ещё он мог реагировать? Время — спать, а у него… у него — мокрая постель!
— Я сдвинул одеяло… — словно оправдываясь, проговорил Расим. — Ну, чтоб высыхало…
Димка, ничего не отвечая, приложил ладонь к пятну — простыня была сырая, неприятно холодная… В принципе, пояснять-объяснять Расиму ничего было не надо — всё было понятно и так: он, Димка, торопясь к девчонкам, снова поставил бутылку на кровать, снова сделал это машинально… и вот — результат! Расим уже видел, как у него, у Димки, это бывает… и, тем не менее, поясняя случившееся не столько Расиму, сколько себе самому, Димка медленно проговорил:
— Значит, я выпил воды, уже выходя, и… получается, что бутылку я опять, не думая, поставил на кровать… так, что ли, было? — Димка вопросительно посмотрел на Расима, словно ища у него подтверждение своей догадке.
— Ну, я тоже так подумал… тоже так решил, — Расим, соглашаясь, кивнул головой. — Когда торопишься или делаешь что-то машинально, не всегда думаешь, что делаешь…
— Ну… а что делать теперь? — медленно проговорил Димка, и снова он проговорил это так, что было непонятно, у кого он это спрашивает — у Расима или у себя? — Как теперь спать — на мокрой кровати?
Расим не отозвался: во-первых, Д и м а спрашивал это не у него, а спрашивал это скорее сам у себя, то есть вслух размышлял-думал, а во вторых, Расим ничего не мог посоветовать, потому как он, Расим, не знал, что Д и м е теперь делать… ситуация была глупая, вид у Д и м ы был явно растерянный, а он, Расим, ничем не мог Д и м е помочь — ничего не мог посоветовать… и Димка, растерянно помолчав несколько секунд — словно думая-размышляя, как теперь ему быть, сделал взгляд, устремлённый на Расима, вопрошающе осмысленным, — Димка вопросительно посмотрел на стоящего рядом Расима: