— Ой больно мам, ты что дерешся: ?
— я схватил Марину за руку, она закрутилась пытаясь вырваться и повернулась ко мне спиной.
— Ведь больно же Мариша:
— сказал я матери держа её за руки и прижимаясь стояком в штанах к жопе родительницы, обтянутой тугим чёрным трико. Кайф был запредельный, ведь я впервые в жизни обнимал женщину и эта женщина была родной матерью. Я чувствовал через одежду, мягкую негу ягодиц мамы Марины и тепло её тела. А она горячая, огонь наверное в постели? Подумал я балдея от запаха тела и духов исходящих от матери. От мамы пахло не только дешовыми цветочными духами но и каким то необычайно приятным домашним запахом и он сводил меня с ума.
Ведь этим запахом пахли её чёрные трусы которые я нюхал. От них шёл не только тяжёлый аромат женской мочи и выделений, но и тонкий, едва уловимый запах маминых духов и домашнего очага.
— Больше так никогда не делай Витя? Или я серьёзно на тебя обижусь:
— Марина вырвалась из моих объятий и залепила старшему сыну подщечину. Тот отскочил от матери к двери и стоял потирая красную от удара щеку. А наша атаманша, зло сверкнув на нас зелёными как у кошки глазами, ушла к себе за перегородку, поправляя на ходу задратую водолазку. Мы с братом обнимали мать вдвоём как бы играя с ней и пытаясь отобрать у Марины веник, которым она нас лупила, тоже играиючи. Но я был сзади а Витёк спереди и я видел как старший брат взял мать двумя руками за груди и стал их мять через тонкую ткань водолазки. За что и получил от неё не хилую подщечину по лицу.
— Больно она тебе врезала Витёк: ?
— спросил я у старшего брата, когда мы с ним вышли на улицу покурить и поделиться впечатлениями об произошедшем.
— Да хуйня Костян, терпимо. Я бы ей бы и отмудохать себя разрешил, только ещё раз бы взять в ладони её сисяры…
— ответил мне старший брат, доставая сигарету из пачки трясущимися от дикого возбуждения руками. Ещё бы, полапать родную мать за голые груди через одежду, не каждому парню дано.
— А я ей хуем давил промеж ягодиц и чуть не кончил от этого. У Мариши жопа пухлая пиздец, а тело как огонь горячее:
— говорил я брату, вспоминая как только что прижимался к попке мамы, стояком в штанах и ощущал тепло её тела.
— Да Кость, завидую тебе брат, меня её жопа с ума сводит:
— сказал мне Витёк и в его глазах загорелась откровенная зависть ко мне. Хотя я тоже завидовал ему, прикоснуться к волшебным, налитым грудям Мариши, дорогого стоит.
— Бабе сорок лет, а у неё груди неразмятые как у молодой. Я в армии в госпитале лежал и там ебал одну врачиху, ровесницу нашей матери. Так у той сиськи как вата мягкие были и её даже лапать противно.
Не то что у Марины, груди словно дыни, большие и упругие…
— Витёк блаженно поднял глаза, вспоминая те секунды, когда он взял в ладони груди нашей матери и помял их.
— А у неё пизда наверное спереди находится. Когда мать трико подтягивала то её щёлка сквозь трусы и штаны прорезалась:
— спросил я у брата, вспоминая увиденный эпизод в доме. У Марины внизу где должен быть лобок, через трико выпирал пухлый "пирожок" и щелка по середине.