Повела дрожащего и несчастного классрука в дом, как первоклашку на первый урок. Усадила за стол, не отпуская его руки.
— Зачем так переживать? Она же стерва… Вы же знаете, кто её лучшая подружайка — завучка! Такая же стервотина. А Вы, вляпались… У вас есть спиртное в доме?
— А? — наконец очнулся Евгений Николаевич.
— Я спрашиваю, у Вас есть в доме вино? Лучше коньяк, конечно. Сильно помогает от сердца.
— Есть… . Там в холодильнике.
— Тань, тащи, что есть в холодильнике сюда, рюмку не забудь.
Танька подчинилась, бегом принесла то, что просили. Вино, Кагор. Фээээ. Налила в рюмку, молча подала учителю. Он безвольно взял рюмку, медленно ее выпил. Через несколько минут пришел в себя.
— Что же теперь, будет? — спросил он самого себя.
— А ничего не будет, сегодня Вы, освободились от этой твари… Как она вам, по лицу… Я бы не простила, никогда.
Евгений Николаевич пристально посмотрел ей в глаза. Вытряхнул её ладонь из своей, нервно рассмеялся.
— Налей еще.
Танька налила. Он опять выпил. Позор какой. Эти две девочки оказались свидетелями их бурного романа с Дарьей Петровной. Завтра же будет вся школа гудеть. Позорище…
— Что же теперь, будет? — опять переспросил он.
— Ничего не будет… Пошлите её, эээээ, куда подальше. Вот прямо завтра и пошлите, подаааааальше, подаааальше. Мы никому не расскажем о том, что сегодня было.
— Правда?
— Конечно! Мы вообще ничего не видели… Верно Тань?
Она опустилась на колени перед ним, опять взяла его руку. Выразительно посмотрела на Таньку. Та мгновенно среагировала и тоже опустилась с другой стороны, бережно беря его руку. Ой, как хочется прильнуть к пальцам губами…
— Зачем Вам, эта старая вешалка? Она же минимум, на десять лет старше Вас! Найдёте себе другую девушку… Вот такую, как наша Танька. Посмотрите на неё… Хороша же? Хотите посмотреть на неё? Хотите? Танька встань, покажись…
Таня поднялась с колен, выпрямилась во весь рост, чуть склонила голову набок. Ну, как она, вообще, мальчикам себя показывает. Сделала шаг к Евгению Николаевичу.
— Протяните руку, Евген Николаич, потрогайте её…
Ленка сама повела его рукой к Танькиной груди и прижала к ней ладонь. Евгений Николаевич руки не отдернул. Он падает… Как ангел низвергнутый с небес. Он уже пал… Еще тогда, когда был полон грешных мыслей. А Даша, его кара… Эти две молоденькие писюшки его спасли? Вырвали из цепких лап? Толи еще будет.
— Нет, так невозможно оценить прелесть девушки. Танька…
Танька поняла с полуслова, дрожащими руками расстегнула блузку, задрала алый лифчик освобождая грудь. Её грудь… как резиновые теннисные мячи, упругие с твердыми пипками на конусах. Евгений Николаевич инстинктивно потянулся к этой красоте, тронул пальцами пружинящую плоть, чуть не задохнулся от неожиданно нахлынувшей неги.
Дура! Чего стоишь как памятник? Наклонись, поцелуй его, самое время. Таня дрогнула, словно угадала мысли подруги, наклонилась и приблизила губы к его лицу.
Чёрт знает, что творится! Эти девушки его испытывают, они с ним играют, а он не в силах противостоять. Как он хочет эту свежую, молодую плоть! Но, что это? Какая стена его преграждает от желанного? Во истину… Человечество мечется между двумя крайностями, вожделением и ответственностью. Мы страстно желаем этого, но боимся ответственности, что коллеги осудят, что школа будет шуметь года два после того, как его с треском попрут и больше никогда не допустят к практике… Мы боимся, но так хочется. Последний бастион, стержень внутренней порядочности… или непорядочности… или ханжества? Нет этого стержня более. Черт, с ним, будет, что будет. Что будет, то будет. В конце концов… Кто узнает, кроме нас троих? Он растворил губы навстречу, давая понять, что сошел с небес, что готов принять её любовь, готов поделиться своей. Таня жадно прильнула к раскрытым губам, задрожав всем телом, с нетерпеливым, животным выдохом. Хыыы. Обвила его шею руками, страстно, страстно.
Ну, порядок. Теперь Ленке, можно и уходить, она своё дело сделала. Жаль оценок и вообще, такого предмета нет… Пятёрка. Нет. Пятёрка с плюсом, за совращение учителя. Она тихо поднялась с колен, тихо вышла из комнаты прихватив свою сумочку, вышла из дома во двор. Проклятье! Какая-то возня за воротами и глухие, протяжные рыдания. Дарья Петровна! Вот её то сейчас, здесь не хватало. Приползла, сука, осознала свою ошибку. Ну, ну. Кто ж тебя сюда пустит? Ленка присела на крыльцо в задумчивости, достала сигарету из сумочки, закурила. Задачка ещё та… Как ее спровадить? А никак. Пусть себе воет и рвет на голове волосы. А Танька, тем временем, возьмёт своё. И возьмёт ведь! Теперь Танька в своей тарелке, раз дело дошло, она всё сделает правильно. Глянуть бы… одним глазком. . Незаметно, так.
Она швырнула сигарету щелчком к воротам, пусть изыдет гиена за забором, когда учует запах сигареты. Николаич ведь не курит. Ага. На цыпочках прокралась в дом, к двери кабинета. Их нет в кабинете! В спальню перебрались, точно. Молодчина, Танюха! Подкралась к спальне. Вах! Какая яростная любовь. Кто кого, там ебёт? Будь спок, Жень Николаич, Танька ебётся похлеще, какой ни будь блядищи. Ленка знает, сколько мальчиков они уже поделили, не сосчитать. Самой к ним пристроиться, что ли? Неа… Не будем его пугать по началу. В следующий раз. Теперь это уже наш мужчинка. А куда он денется?
***
Звонок на урок. Какой долгожданный звонок, дребезжащий и хриплый словно простуженный петух ранним утром… Сейчас будет лабораторная по физике и придет Он, наш мужчина. Таня и Лена с нетерпением ждали. Вот он придет, такой живой и со сверкающими глазами знанием. Начнет урок. Вчера… Боже, какой сумасшедший был день! Как они через сад выбирались из дома, чтобы у ворот не столкнуться с Дарь Петровной, Ленка даже чулки порвала, а Евгений Николаевич подсаживал ее через ветхий забор, тайком от Таньки щупал её зад. Прелесть какая. Она Таньке так и не сказала об этом. Кто знает, как она отнеслась бы к этому? Надо бы поговорить напрямую обо всём, после уроков, дома.