Это уже переходило все мыслимые границы — меня не только победила в драке девчонка самым позорным для мужчины приемом, она еще и продолжала издеваться, показывая таким образом, что ничуть меня не боится, что я полностью раздавлен и подчинен ею физически и морально. Вскочить на ноги и броситься на нее мне не давал распухший между ног шар, нашпигованный кровеносными сосудами и нервами — сделать с ней что-либо сейчас я просто был не в состоянии.
— Ну дай! — не подумав как следует, от досады выпалил я.
Таня поднялась из-за парты, за которой сидела, и направилась ко мне. "Нет, надо уходить, . . вернее, убегать отсюда!" — я сам не мог поверить, что ко мне приходят такие позорные мысли! Да, надо спасаться бегством от девочки — вот до чего уже дошло!!! Да за все мои четырнадцать лет мне не приходилось этого делать!
Но было уже поздно, я не успел даже подняться. Танюша мигом очутилась рядом и, обхватив руками меня за затылок, коленом наступила на пах. Я вскрикнул от боли и обеими руками инстинктивно обхватил её бедро. Но теперь, ощутив ладонями бархатную теплую кожу, я думал только об одном — как спастись от Тани, как избежать дальнейшего позора, если, конечно, его можно избежать. Танина коленка месила мне и так уже разбитые яйца, причиняя боль, от которой хотелось выть. Неожиданно она, на секунду отпустив нажим, отвела колено назад и с размаху вновь двинула в пах.
Я закричал и попытался зажать руками мужское достоинство, чтобы хоть немного унять дикую боль и защититься от дальнейших ударов. Но увы, я не успел этого сделать! Танюша стала коленом наносить удары мне между ног, по прежнему держа меня за затылок и нагибая вниз. Я тщетно пытался перехватить руками ее коленку, действующую, как хорошо налаженный механизм. Вдруг Танюша, перестав отбивать мне яйца, начала бить коленом в грудь. Каждый такой ее удар отдавался внутри меня гулом, все тело сотрясалось от пяток до макушки.
: Танюша раскраснелась и запыхалась. Её коленка, отбив мне всё между ногами, опустилась. Когда я, с трудом подняв голову, посмотрел на Таню, то обнаружил, что она смотрит на меня сверху-вниз с торжеством и насмешкой. Не в силах ничего говорить или делать, я снова опустил голову, уткнувшись ей в белый школьный передничек. Прямо перед моим лицом были стройные бедра и ранее сводившие меня с ума колени, ставшие теперь орудием пытки. Орудием пытки, унижения и величайшего оскорбления девочкой мальчика. Никогда бы не подумал, что женские колени могут одновременно вызывать сильнейшее желание и возбуждение, и непереносимую, сжигающую всё внутри боль.
Таня, посмеявшись, взъерошила мне рукой волосы на голове, взяла свою сумку и, перебросив её через плечо, не спеша направилась к выходу из класса. А я остался сидеть, скорчившись, за партой, с распухшими до невероятных размеров помидорами у меня между ног, таким же распухшим разбитым носом и невыполненным заданием учительницы, которая, придя после в класс, выместила все свое недовольство и раздражение незаконченной работой на мне. Поскольку девочка, победившая и растоптавшая меня, была уже далеко и где-то торжествовала свою победу. Хорошо ещё, что я успел до возвращения классной сходить и смыть запекшуюся кровь у себя с лица, иначе моему позору и поражению был бы как минимум один свидетель.
После этого я видел Танюшу ещё несколько раз на последних экзаменах. Я старался не смотреть в её сторону и не встречаться с ней взглядом. Когда это всё же происходило, и я встречал торжествующе-надменный взгляд моей победительницы, то перед моими глазами всякий раз мысленно вставала её коленка, ловко вспарывающая мне пах, её нога в изящной босоножке, удар которой вызвал синяки на яйцах, не сходившие неделю.
: Вот таким неожиданным образом закончилось моё школьное увлечение, оставившее после себя столько физических и нравственных страданий: