— Подлижи, малыш, не охота подмываться. — голос был хриплым и отстраненным.
Она отпустила его нос, и Юрка, судорожно вздохнув, стал высасывать из Веры влагу, помогая себе языком.
— Глотай, глотай. Это не вредно. — похрипывала Вера, сжимая ладонями свои груди.
Потом было еще много чего. Иногда было больно, иногда мучительно, но всегда все Верины игры завершались его и ее оргазмом. Сейчас он думал что это был какой-то принцип, ей было важно, чтобы несмотря ни на что, он, Юрка, простой пацан, кончал в каждом соитии, каким бы безумным оно не было.
Но даже несмотря на все ее умение и его возможности, Юркин организм иногда отказывал, сдавался, и тогда в ход шло волшебство из коричневого Вериного чемоданчика. Это были тоненькие шприцы с тончайшими иголочками, которые Вера практически безболезненно вводила Юрке в головку и стволик, а также странные таблетки. После таких укольчиков Юркин боец превращался в чудо-богатыря, а после приема таблеток Юрка становился неутомимым ёбарем, который набрасывался на Веру как голодный на кусок мяса и не разбирая рвал ее дырки, будучи не в силах кончить.
Юрке не нравилось это злое волшебство (да и Вере, как он понимал, тоже, она делала это всего несколько раз, когда ей было совсем невмоготу) . У Юрки потом дико болела голова, тошнило и распухший член дико саднил.
Тогда Вера смазывала его кремом, давала болеутоляющее и укладывала его спать. А потом все повторялось.
И если бы у Юрки спросили, что ему особо запомнилось из этой дикой недели, он бы, конечно, задумался. Он бы вспомнил и тот момент, когда он драл перегнувшуюся через край ванной Веру, а она, легко поддавшись его слезной просьбе, специально пукала, а он ее любил в этот момент особенно преданно и нежно. А как можно забыть эти утренние пробуждения от того, что нежный женский рот сосет твой хуй!?
Он бы подумал и о том моменте, когда она посасывала его яички, мелко и быстро-быстро дрочила головку и одновременно пальцем гладила что-то очень чувствительное в самой глубине его попы — как можно забыть его потрясение от того факта, что ему нравится упругое скольжение у него в анусе! Ведь тогда получалось, что он голубой, то есть самый презираемый тип среди мальчишек! А с другой стороны — ни один из них не имел такого опыта траха с женщиной, как Юрка. Парадокс! И с этим парадоксом Юрке пришлось смириться — Веру очень возбуждало, когда она трахала Юрку в попу (языком, пальцами, дилдо, всем, что попадалось под руку) . Это почти всегда было очень жестко и унизительно для Юрки, но в то же время очень сладко. Впрочем, и Вера предпочитала, чтобы он пялил ее (как она выражалась) именно в попу — Верина вагина была великовата для Юркиных размеров и никак не хотела подстраиваться. Юрка быстро привык к этим анальным практикам и к концу недели воспринимал их как норму.
Все это были прекрасные впечатления, но, положа руку на сердце, самыми сладкими моментами были их вечерние разговоры, когда Вера утомленной тигрицей растягивалась на софе, а Юрка пристраивался к ней и тихонько, медленно, лениво в свое удовольствие поебывал насытившееся тело, то надолго замирая, то немного ускоряясь. Что только они не обсуждали этими вечерами!
Однажды Юрка, примостившись к лежащей на боку Вере, втолкнул смазанный кремом кончик ей в попу а потом, ощутив прилив вдохновения, погрузил пальцы левой руки в ее щель и нашупал сквозь стенку ее влагалища свой хуек. Было бесконечно прекрасно вот так, лениво толкаться в мягкую женскую попу и гладить свою головку сквозь вздрагивающую расслабленную женскую плоть. Вера, поджав колени к груди, тихонечко мурлыкала от удовольствия, и Юрка решился задать волновавший его вопрос.
— Вер Пална: а все женщины любят: ну так: в попу?
— Хм: Нет, конечно! — женщина блаженно пошевелила бедрами. — Сразу, наверное, никому не нравится. Да и потом не всем. А тебе зачем?
— Ну, вы же обещали:
— А-а-а! Вот оно что! То есть ты одну бабу ебешь, а думаешь сразу и про других! Уважа-а-аю! — в Верином голосе звучал смех, она не сердилась.
Юрка тихонько выдохнул с облегчением.
— Ну, что тебе сказать: Мамке твоей вряд ли понравится — она же из правильных, опыта такого у нее раньше, наверное, не было. Это меня с пяти лет натягивали, вот и приучили.
Юрка опешил.
— Ну, что остановился! Удивляешься? — Вера горько усмехнулась. — А ты думаешь отчего у меня с головой-то не в порядке? Я, Юрочка, такую закалку прошла — не дай бог! Меня с братом из дома ребенка одна женщина удочерила. Нам было года по три тогда. А женщина эта заведовала санаторием. Да только это не санаторий был, а подпольный бордель с видеостудией. А вместо проституток и актрис там мальчики и девочки были. Вот твоего возраста и младше. В конце восьмидесятых это было. Мне в девяностом году семь лет было, а я уже самой опытной там считалась. Особенно по шоколадным делам. Да и сосала я хорошо, клиенты не жаловались. Да и обращались с нами неплохо. Да.
Вера выгнула спину, стараясь поглубже принять в себя Юрку.
— Неплохо-то неплохо. Но почти никто нормальным не остался из наших. Вот брат мой вроде ничего, сдюжил. А у меня — сам видишь.
— А где сейчас ваш брат?
— Ну как же! Это же он отец моих племянников. Мишка. А Лена — жена его.
— А-а-а! — Картинка в Юркиной голове щелкнула и сложилась. Он чуть активнее заработал бедрами.
— То-то! Но больше всего меня удивляет, что Мишка на близнецов не позарился. Он же тоже у нас: без тормозов. А вот, смотри ж ты!
— Так они же его дети: