Раечка подумала о том, что рано поздно ли, он всё равно её отъебёт, и не стала дёргаться попкою, когда Семён выпростал над нею горячего и влажно-скользко поводил от дырки задницы до торчащего похотника по малым губам, заводя всё глубже и глубже большую надутую золупу ей внутрь. Целка недолго противилась, а потом враз наскочила охват-кольцом на яро-стоячий хуй.
– Ох… хороша! . . – Семён не сильно вжимал, чуя со всем комфортом, как тонко-пронзительно жмёт колечко натяжной целяка его за золупой.
– Пап, где фломастеры и альбом – я опаздываю!
Раечка широко распахнула глаза и тут же зажмурилась в ужасе: на кухне показалась оказывается ещё не ушедшая Лора!
– Где-где… – Семён мерно накачивал под худенький Раечкин зад своего стояка. – Ох, хороша…
Лора вошла в комнату и подхватила папашу за яйца над спущенными трусами:
– Пап, ещё раз – фломастеры и альбом! Я же с тоски там подохну на всех этих уголовно-процессуальных! Сообрази уже…
– Доченька, иди ты нах… Видишь – кудовчусь? – Семёна невероятно припёрло её крепкое потягивание ему отвисших яиц до самой жопы и он попытался, не меняя позы, дотянуться до неё в поцелуе…
Но Лора со смехом увернулась и отпрыгнула:
– Ну и пиздец! На парте рейсфедером вырежу твой хуй в полный рост! Ага?
– Не делай этого, доча… – накачивая, Семён, начинал проникновенно пыхтеть в открываемый всё шире рот над согбенною Раечкой. – Фломастеры на трюмо у мамы, а альбом я хуй его знает…
– Ладно! – Лора, смеясь, наклонилась к Раечке и чмокнула её во вжатую в простыни щёчку. – Пока! Я сегодня не задерживаюсь – ужин, па, за тобой, не проспи!
Она выскочила, наспех полуприкрыв за собой дверь, и Раечка почувствовала всей пылающей глубиной, как жарко и страстно наддаёт с невероятною силой в неё своим охуенным стволом трясущий её за бёдра в своих лапищах Семён…
– Ах! . . Ах! . . Ах! . . – она больше не выдержала своей немоты и вырвалась плачуще-пронзительными всхлипами в голос.
– Берёт? . . – Семён до хруста в пальцах сжал её бёдра и резкими качками забил хуем на нутрь, горячо впечатываясь своим животом в голый зад. – Берёт хуем в натяжку пизду?!
– А. . ааххх… – Раечка почувствовала, как щиплет-слезиться от захватившего её водоворота ощущений…
– Ну всё! – объявил Семён. – Получай молочные реки, кисельные берега на девичий прокорм! . . Чудо-девочка… в самом деле хорошая…
Он чуть вынул назад ствола, давая простор в глубине для пролива своих туго забрезживших струй, и Раечку мягко закачало в его руках приподнявшимся на цыпочки задком: хуй вкусно наполнял её нутрь, расплющенные по постели грудки сладко ныли щекочущимися сосками, ротик распахнуто порывисто быстро дышал и глазки подкатывались всё выше вверх, а сама Раечка пыталась не закричать уже так, что услышат ещё и соседи…
***
С Лорой они почти не виделись. Лора исчезала чуть ли не в семь утра, а Раечке с первого курса повезло на вторую смену, и когда она возвращалась по вечерам к оставленному ей Синицей ужину, то встречалась с Лорой лишь краткими случайностями, писяя на унитазе, пока та умывалась рядом или с тайной уютно-тёплой тоской заглядывая за ужином из кухни в чуть приоткрытую дверь Лориной комнаты на её точёно-задумчивые над очередным электронным рефератом черты лица…
Иногда, правда, везло на отсутствие последней пары и получался "семейный" ужин с патриархально охеревающим во главе стола Семёном, со строящей ему умилённые глазки Синицей Ивановной, и с возможностью посидеть чинно рядом с маленькой очаровательной Лорой, едва перебрасываясь с ней короткими взглядами.
– А чего это ты, Синаида, постелила им в разных комнатах? – ржал, как хамбургский конь, зачастую Семён. – Им ебаться друг с дружкой – вон слюни по вилкам текут! Чё эт ты им не устроишь лесбийскую ярую вольницу?!
– Папенька! – Лора всегда очень жалела зарывающуюся взглядом в тарелку, рискуя надкусить свою вилочку, милоглазую подружку. – Если вы сейчас же не вспомните, кто спас вас в последнем похмелье бокалом горяче-токайского с перцем, и не извинитесь немедленно…
– Доча! Дочь! . . – ржал Семён. – Пред тобою в долгу неоплаченном – свято помни об этом всю жизнь! Не дави на сознание, маленькая моя, лучше скажи – ты ведь любишь её?
– Кого, папенька? – Лора изо всех сил изображала строгость в сверкающих молнийками на него очах и делала узкие губки.
– Хер ли… "Кого"! – хмыкала Синица, пожимая плечами. – Традисканцию, понятное дело… Или ещё есть уже кого? А ты, пизда, любишь её?
Вопрос адрессовался уже Раечке. Лора готова была тут же вступиться, но Раечка опережала чуть слышно:
– Люблю…
– Вот блядь! – стандартно реагировала Синица Ивановна. – Салату хоть ещё положи – отощаете нахуй с диетами вашими, херу некуда влезть будет…
– Ма! – Лора вздёргивалась обиженно надутыми губками, но сквозь них уже прорывалась улыбка. – Сама ты такая! Я сейчас уйду к себе есть! И Раечке скажу – она тоже! Будете сами тут желваками печально хрустеть в томительном одиночестве!