Мне ничего не оставалось, как принять предложение импульсивной Тамары Викторовны. Мы расположились на столе; я даже не стал раздеваться, только спустил штаны. Женщина старалась отдаваться мне молча, но у неё это плохо получалось, и у меня мелькнула мысль, что, возможно, ученицы слышат её охи и ахи. "Стол как раз напротив замочной скважины,-подумал я.-А что, если им придёт в голову подсматривать?"
Сделав своё дело, я поднялся с Тамары Викторовны, и она, сидя на столе, с довольным видом потянулась за своей одеждой.
— Это было неплохо,-улыбнулась она.-Надо бы нам как-нибудь с вами встретиться в более интимной обстановке, а то уж больно быстро всё получилось…
Приведя себя в порядок и поправив растрепавшиеся волосы, преподавательница как ни в чём не бывало распахнула дверь, и мы вышли в спортзал. По взглядам, брошенным на нас, я понял, что девочки, если и не подсматривали, то уж наверняка догадались, чем мы там занимались. Но Тамару Викторовну это совершенно не смущало.
Проводив меня до выхода, она вновь пожала мне руку и, неожиданно озорно подмигнув, вернулась к ученицам. Уже спускаясь по лестнице, я услышал её звонкий голос:
— Девчонки, на линейку станови-ись!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вечером я, как и обещал, приехал забрать троих воспитанниц. Их уже предупредили, и они вместе с Тамарой Викторовной ждали в холле, одетые по-дорожному, со своими немудрёными вещами — у каждой девочки был небольшой чемоданчик, да на плече у Крамаренко висела объёмистая сумка.
Преподавательница девочек была на сей раз одета не без кокетства — в белоснежную блузку и застиранные голубые джинсы, туго обтягивающие бёдра женщины; я понял, что она старалась для меня, Тамару Викторовну явно интересовала моя персона. Всё тот же знакомый густой запах духов растекался по всему холлу.
— Всё в порядке, они готовы,-сообщила преподавательница после того, как мы обменялись уже ставшим традиционным рукопожатием, и обернулась к ученицам:-Ничего не забыли, девочки?
— Не-а!-дружно замотали они головами.
Я вновь с интересом разглядывал воспитанниц — стройную высокую Крамаренко, изящную Кривцову, крепенькую Артамонову. По их настороженным лицам было заметно, что их волнует новое, неизвестное будущее, но в то же время в глазах светилась гордость — из нескольких десятков самых разных девочек выбрали именно их троих, именно они оказались самыми способными и самыми красивыми — сочетание в спорте не такое уж частое.
— Давайте в машину,-кивнул я им, и они, подхватив чемоданы, направились к выходу; у самых дверей обернулись и наперебой прокричали: "До свидания, Тамара Викторовна!"
Я тоже было двинулся вслед за ними, но преподавательница задержала меня, дотронувшись до плеча — на мой взгляд, жест выглядел слишком интимно. "Не хватало ещё, чтобы эта молодуха повисла на мне,-пронеслось в голове.-Мужиков ей, что ли, не хватает?"
— Вечерами я свободна,-произнесла Тамара Викторовна, выразительно глядя на меня.-Я живу при интернате, вы ведь ещё появитесь здесь?
— Не знаю,-пожал я плечами.-У меня будет много дел в эти дни — надо заняться девочками, всё уладить… Вы же сами понимаете.
— Я буду вас ждать,-довольно откровенно сказала женщина и провела кончиком языка по напомаженным губам, затем вызывающе поправила полурасстёгнутый воротник блузки.-Обещайте, что придёте, ладно?
— Тамара Викторовна…-начал было я, но она перебила:
— Для вас я просто Тамара.
— Хорошо. Тамара, поймите, у меня не так много свободного времени. Я один из кураторов Конторы и…
— Я всё поняла,-вновь перебила меня преподавательница и уже безо всяких там церемоний положила мне руку на грудь.-Я просто буду вас ждать. До свидания.
— До свидания, Тамара,-и, повернувшись, я вышел во двор, где меня уже дожидались девочки, скучковавшиеся возле машины.
"Какая же она всё-таки липучка,-подумал я, вспоминая чёрные большие глаза женщины, повлажневшие от внезапно вспыхнувшей страсти.-Но красивая, этого у неё не отнять… Может, и вправду наведаться как-нибудь вечерком к этой Тамаре, посмотреть, что она за спортсменка в койке? На столе-то она, честно говоря, была хороша…"
Я открыл заднюю дверцу "джипа" и кивнул девочкам внутрь; они тотчас по очереди уселись в машину и вольготно расположились на широком заднем сиденье, составив свои чемоданчики между ног. Сам я сел за руль; рядом, на переднем сиденье, расположилась моя помощница Люба — разбитная девица 23-лет, крашеная блондинка с химической завивкой. Она то и дело поправляла свою короткую причёску и стреляла в меня глазами; впрочем, к этому я уже привык.
С тех самых пор, как Люба подвизалась в качестве моей помощницы, она не оставляла попыток захомутать меня, но я держался стойко. Несколько раз мы с ней переспали, но это не мешало мне сохранять дистанцию, которую Люба, конечно же, прекрасно чувствовала. Но попытки соблазнения не прекращались — вот и сейчас она, сидя на переднем сиденье, закинула ногу на ногу, при этом её и без того короткая юбка как бы невзначай съехала, открывая крепкие, молочно-белые бёдра.
Сев за руль, я захлопнул дверцу, решительно одёрнул юбку своей помощницы — Люба обиженно фыркнула — и стал выезжать со двора. На крыльце я увидел Тамару Викторовну — она смотрела на меня и на Любу, и даже с такого расстояния я мог прочитать на её лице все признаки ревности.
"Ничего, ничего, тебе полезно,-усмехнулся я про себя.-В конце концов, ты не единственная баба на свете, и никаких прав на меня у тебя нет. Вообразила невесть что…"
Тем временем Люба повернулась к троице на заднем сиденье и слащавым голоском произнесла:
— Ну, девочки, давайте знакомиться. Вас как зовут?
— Катя… Маша… Даша…-по очереди откликнулись они.
— А я Любовь Петровна. В основном я буду вами заниматься, так что давайте жить дружно.
Она хихикнула и весело подмигнула девочкам; те оживились и завозились на сиденье, но я-то знал, что характер у Любы, мягко говоря, сволочной, и воспитанницы ещё хлебнут с ней. Но в конце концов, игра стоила свеч, и девочки очень хорошо представляли себе, на что шли.
Стать членом общества "Богини Спорта" или, попросту говоря, спортсменкой-проституткой, считалось очень почётным. Как правило, девушки уходили на покой уже в 25-30 лет, и уходили обеспеченными практически на всю жизнь. Многие девчонки грезили этой карьерой, потому и шли учиться в различные спортивные интернаты, часто — не без содействия родителей. Мамы и папы не видели ничего зазорного в таком будущем своих дочерей, более того — гордились, если их чадо всё-таки проходило довольно жёсткий конкурсный отбор.
Я знал, что и моя помощница Люба в своё время сходила с ума от "Богинь Спорта", но у неё просто-напросто не хватило природных кондиций. До 16 лет девушка прозанималась в одном из самых престижных спортинтернатов, потом, поняв, что ей ничего не светит, стала искать работу где-нибудь в этой же сфере. Так она очутилась в Конторе и уже четвёртый год работала вместе со мной; но комплекс неудачницы остался с ней навсегда, и она вымещала его на ни в чём неповинных девочках.
По широкому загородному шоссе мы направлялись в один из лагерей Конторы — там, где выдержавшие отбор воспитанницы проходили дальнейшую подготовку под руководством не кого-нибудь, а спортсменок-профессионалок, часто — всевозможных чемпионок и рекордсменок, ещё чаще — самих бывших "Богинь Спорта". Опытные наставницы нещадно муштровали девчонок, некоторые не выдерживали — покидали лагерь. Но такое считалось позором.
Я спокойно, на хорошей скорости, вёл мощный "джип", изредка прислушиваясь к болтовне Любы — она развлекала девочек рассказами о том, что их ждёт, не говоря, впрочем всей правды; так, обходилась многозначительными намёками. Воспитанницы слушали её, раскрыв рты, словно действительно видели перед собой богиню; мне хорошо были видны в зеркальце лица девочек, и про себя я отмечал их различную реакцию на Любин трёп.
Крамаренко, как самая одарённая и красивая, всё воспринимала спокойно, но в то же время с живейшим интересом; в широко распахнутых глазах Кривцовой застыло прямо-таки детское любопытство; а вот Артамонова, с которой я неласково обошёлся в кабинете Тамары Викторовны, слушала Любу с волнением и тревогой. Мне даже показалось, что в глубине её глаз я уловил затаённый страх, и мелькнула мысль: возможно, Артамонова — кандидатка на отчисление. Жаль будет, если так — значит, я ошибся; но уж больно девчонка хороша и станет ещё краше, когда подрастёт.
— Любовь Петровна, а вы сами мастер спорта, да?-неожиданно спросила Кривцова.
Моя помощница недовольно поморщилась, и я понял, что вопрос ей неприятен — никаких спортивных заслуг, кроме третьего разряда по плаванию, у Любы не было. Она всегда бесилась, когда ей об этом напоминали, вот и сейчас невинный вопрос девочки больно уколол её.
— Нет, я не спортсменка, а администратор,-резко ответила она.-Я занимаюсь организационными вопросами, а тренировать вас будут наши инструктора.
— Я думала, вы тоже инструктор,-смущённо промямлила Кривцова.-
У вас очень спортивное сложение…
Она явно пыталась сделать неумелый комплимент Любе, но вышло ещё хуже — собственное тело, действительно гармоничное и развитое, всегда служило девушке своего рода упрёком: с такими-то данными не смогла добиться ничего, кроме жалкого третьего разряда! Реплика Кривцовой разозлила мою помощницу окончательно.
— Уж что Бог дал,-холодно сказала она и отвернулась, уставившись прямо перед собой на дорогу; вид у неё сделался высокомерный. В зеркале я увидел, как Крамаренко сердито толкнула Кривцову локтем в бок и что-то прошипела ей на ухо — что именно, я не мог разобрать за шумом двигателя. Артамонова же встревоженно хлопала глазами — она никак не могла понять, почему их новая наставница разозлилась.
— Не бесись,-негромко сказал я Любе, наклонившись к ней — так, чтобы девочки не услышали.-Они новенькие, с твоими заскоками не знакомы.
— Нет у меня никаких заскоков,-процедила девушка, упрямо продолжая смотреть вперёд.-Не выспалась я сегодня, вот и всё. Когда Люба пребывала в таком настроении, разговаривать с ней было бесполезно, и я лишь пожал плечами. Девочки тоже замолкли на заднем сиденье и сидели тихо, как мышки.
*****
Вскоре на горизонте показались аккуратные белые домики — мы приближались к лагерю. Вдоль обочин пошли оградки, коттеджи тех, кто работал на Контору, но имел право покидать территорию лагеря, а ещё метров через пятьсот дорогу перегородил шлагбаум.
Я тормознул; из стоящей рядом будки неторопливо вышел молодой парень в камуфляжной форме, с автоматом на шее. Вразвалочку подойдя к "джипу", он заглянул внутрь — его взор скользнул по настороженным лицам девочек, затем задержался на круглых Любиных коленках. Только после этого парень протянул руку за документами. Взяв моё удостоверение и как следует вчитавшись в него, он поднял на меня изумлённые голубые глаза и проблеял:
— Господин куратор… извините…
— Что, новенький?-с усмешкой поинтересовался я, принимая документы назад.
— Так точно!-парень вытянулся в струнку.-Позавчера первое дежурство было, виноват…
— Ну-ну, учись. Начальство нужно узнавать в лицо и по номеру машины, понял?
Охранник вытянулся ещё больше — хотя казалось, больше уже некуда,- затем подскочил к шлагбауму и торопливо поднял его. Я вновь нажал на акселератор, и в зеркальце мне была видна фигура парня — стоя на обочине по стойке "смирно", он пялился на машину оловянными глазами и отдавал честь; смех, да и только! "Джип" въехал на территорию лагеря.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я остановил машину возле длинного административного корпуса и, обернувшись назад, бросил девочкам:
— Приехали, вылезайте.
Они тут же суетливо подхватили свои чемоданчики и стали выбираться из "джипа"; мне нравилось наблюдать за сменой выражений на их лицах. Только что, пока мы ехали по территории, на них было написано откровенное девчоночье любопытство, воспитанницы крутили головами туда-сюда, пытаясь всё увидеть и рассмотреть. Теперь же, когда они были на месте, любопытство вновь сменилось волнением и тревогой; приоткрыв рты, девочки озирались, как бы заново разглядывая то место, где им предстояло провести без малого год.
Люба тоже вальяжно выбралась из машины, хлопнула дверцей. Настроение у неё, судя по всему, несколько улучшилось, и её вновь обуревала жажда деятельности, а именно — ввести новеньких в курс дела и заодно указать им их место, чтобы поменьше выпендривались. Желание унижать других было в Любе неистребимо, но как раз это желание и служило для пользы дела — многие девочки, впервые прибывающие сюда, были о себе чересчур высокого мнения и нуждались в хорошей встряске.
Я направился в высокие двери, и трое воспитанниц во главе с Любой последовали за мной. Мы шагали по светлым, почти что стерильно чистым коридорам, навстречу нам изредка попадались молодые мужчины и женщины — из административной обслуги лагеря. Я не оборачивался, но хорошо знал, как ведут себя девочки — точно так же, как и их многочисленные предшественницы: то есть вертят головой по сторонам, восхищённо толкают подружек и сдавленно, еле слышно, охают. Реакция всех новых воспитанниц была одинаковой — сладостное замирание пополам с не менее сладким страхом.
Мы вошли в кабинет главного администратора, и он тут же поднялся нам навстречу — руководство лагеря, в отличие от незадачливого охранника, хорошо знало меня в лицо и понимало, что боссы Конторы смотрят на лагерь моими глазами.
— Добрый день, господин куратор!-расплылся в улыбке хозяин кабинета, низенький толстячок с большой лысиной.-Новенькие?
— Как видите, Иван Михайлович,-я остановился, подталкивая девочек вперёд, и они внезапно засмущались.-Их трое, посмотрите, где есть вакантные места.
— Всех троих вместе или по раздельности?-поинтересовался услужливый администратор, тут же утыкаясь в свои бумаги.-Если вместе, то надо поискать…
Я бросил быстрый взгляд на воспитанниц — робость мешала им заговорить, но выражение лиц было очень красноречивым — конечно же, им хотелось и дальше оставаться втроём.
— Вместе,-кивнул я, и Люба за моей спиной недовольно кашлянула — ей-то, несомненно, хотелось, чтобы девочек разделили, так намного легче их обрабатывать; но я пока решил подождать с этим, а расселить их всегда успееется.
— Ага… ага…-бормотал администратор, водя пальцем по спискам.- Вот, нашёл! Три вакантных места у Филатовой, в пятом отряде. И возраст как раз подходящий.
— Ну и хорошо,-сказал я.-Запишите фамилии — Артамонова, Кривцова и Крамаренко, подробные данные вам потом принесут из здравпункта. Любовь Петровна, займитесь девочками.
Девушка сразу же оживилась — теперь она чувствовала себя в своей стихии. Повернувшись к воспитанницам, она заговорила всё тем же слащавым голосом, в котором, тем не менее, проскальзывали стальные нотки:
— Значит так, дорогие, сейчас получите на складе одежду — здесь в своём не ходят, привыкайте. Потом в душ, а оттуда — в здравпункт, на медкомиссию. Ну а после я вас отведу в жилой корпус, покажу вам, где вы будете жить.
— Любовь Петровна, а зачем медкомиссия?-робко поинтересовалась Артамонова, заглядывая моей помощнице в глаза.-Нас проверяли в интернате, мы все здоровы, так и в наших документах написано…
— Ваша интернатовская комиссия — детский сад,-безапелляционно заявила Люба, тряхнув головой.-Здесь вас проверят по-настоящему, у нас лучшие специалисты. Всё, разговоры окончены, идёмте получать одежду.
Будущие "Богини Спорта" покорно поплелись за девушкой, и я хо- рошо представлял, каково им сейчас. Конечно, в интернате девочки привыкли к строгим порядкам и к режиму дня, но здесь, в лагере, всё это во много раз жёстче. Теперь вольная жизнь для них окончена, и следующие десять месяцев они будут жить по свистку. Что же касается медкомиссии, то Артамонова не зря боялась её — здесь проверяли основательно и буквально всё, включая тщательнейший гинекологический осмотр. А уж коль у девочки действительно найдут лишние килограммы, то ей не позавидуешь; любительниц перекусить до изнеможения гоняли на бегущей дорожке и заставляли взвешиваться три раза в день.
Люба упругим шагом, вызывающе цокая каблучками, вышла из кабинета администратора; девочки последовали за ней. Я же повернулся к толстяку и поинтересовался:
— Иван Михайлович, а где сейчас Филатова?
Тот бросил взгляд на часы на стене — доходило десять вечера — и хмыкнул:
— Наверное, с отстающими занимается, у остальных-то отбой через пять минут. Сейчас посмотрю, у меня тут всё записано…
Вновь углубившись в свои бумаги, администратор после недолгих поисков изрёк:
— Ну вот, так и есть. По расписанию у неё сейчас занятия с неуспевающими, с двадцати двух до двадцати трёх. Корпус пять, это налево от главной аллеи…
— Ну, уж корпус-то я найду!-засмеялся я.-Вы ж не забывайте, Иван Михайлович, я уже второй год с вашим лагерем работаю, изучил его как свои пять пальцев.
Я направился к двери, у самого выхода остановился и напомнил:
— Данные на новеньких вам принесут. Сегодня, наверное, вряд ли, а вот завтра с утра ждите.
— Обязательно, обязательно,-закивал толстяк.-Всё оформлю, как полагается, я своё дело знаю…
— Ну вот и хорошо.
Идя по длинному коридору к выходу из административного корпуса, я размышлял о том, что страх в небольших дозах полезен. Со всеми служащими лагеря, включая его руководство, я всегда старался держаться немного снисходительно и в то же время высокомерно, давая понять, что от меня многое зависит. Вообще-то такое отношение к людям не было неотъемлемой составляющей моей натуры, но по-другому я вести себя просто не мог — специфика лагеря порождала множество соблазнов. Молодые, гармоничные тела воспитанниц влекли к себе, и случаев, когда кого-нибудь из персонала заставали в укромном уголке с девочкой, было не так уж мало.
Именно поэтому мне как куратору приходилось вызывать как в обслуге лагеря, так и в его руководстве здоровое чувство страха — чтобы поменьше зарились на юное мясо. Самого же меня девочки не интересовали ни в коей мере — мне вполне хватало мимолётных связей с инструкторами; кроме того, некоторые из них были моими постоянными любовницами — как, например, Мария Сергеевна Филатова, к которой я сейчас направлялся.
С этой статной особой 27 лет от роду, бывшей чемпионкой мира по лёгкой атлетике и участнице двух олимпиад, я познакомился около года назад. Меня сразу же привлекло её мощное, но чрезвычайно гармоничное тело, длинные сильные ноги и упругая грудь; в свою очередь, Мария Сергеевна, будучи женщиной практичной, сразу же сообразила, какие преимущества сулит ей связь со мной. Наше объяснение не отличалось многословностью — после отбоя я пригласил Филатову в свой гостиничный номер (была в лагере и своя гостиница — принимать различные инспекции и всяких важных шишек из Конторы, вроде меня), и она тут же согласилась, прекрасно зная, чем мы будем там заниматься.
После этого мы встречались регулярно — два-три раза в месяц, как правило, по ночам: всё дневное время было расписано у Марии Сергеевны по минутам. Женщина никогда не требовала с меня никаких обязательств и уже одним этим нравилась мне; кроме того, она была абсолютно неревнива, и мои другие романы не волновали её ни в коей мере.
Шагая в сгущающихся сумерках по заасфальтированным дорожкам, я добрался до пятого корпуса, в больших окнах которого горел свет. Это здание было исключительно учебным — здесь располагались два спортазала с гимнастическими снарядами, а во дворе размещалась беговая дорожка; все спальные корпуса помещались в другом конце лагеря.
Свободно ориентируясь в коридорах и переходах — здесь, как, впрочем, и во всех остальных строениях, я бывал сотни раз,- я без труда добрался до второго спортазала, из которого доносились характерные звуки — шлёпанье босых ног, стук тел, а также короткие команды Филатовой. Даже из коридора я слышал, что Мария Сергеевна раздражена — женщиной она была резкой, властной, и со своими воспитанницами обходилась круто; а уж неуспевающим и вовсе доставалось от неё на полную катушку.
— Виленская, ты что задницу выставила?-услышал я довольно-таки грубый окрик.-Ты должна прогнуться, прогнуться, понимаешь?! А задница твоя мне не нужна!
*****
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ещё издали я услышал звонкий голос:
— Девчонки, на линейку становиись!
Заглянув в дверь, я увидел длинную шеренгу девочек-спортсменок 12-15 лет — все они были в белых футболках и чёрных облегающих трусиках, босые. Перед ними стояла молодая женщина в спортивном костюме, стройная, высокая — преподавательница Тамара Викторовна.
Её длинные волосы были собраны сзади в хвост.
Придирчиво оглядывая своих учениц, Тамара Викторовна поморщилась:
— Попова! Ты когда лишний вес сбросишь?
Крупная пухлая девочка, к которой обращалась преподавательница, промямлила что-то невразумительное, а из шеренги раздался ехидный голосок:
— Наташка каждый вечер по три булочки съедает!
— Разговорчики!-прикрикнула Тамара Викторовна и упруго прошлась вдоль строя.-Попова, я с тобой буду персонально заниматься.
Тебе надо как минимум на 10 килограммов похудеть.
Пухлая девочка шумно вздохнула, а преподавательница звонко скомандовала: