Джейн покорно пошла вслед за матушкой. Скрипнул засов, вставая на место. Матушка привратница осталась досматривать сны. Кошель исчез в складках рясы. В каменной бане было тепло, но сил мыться у Джейн не было. Мучительная смерть и огненная геенна были так близко, что и теперь еще не хотели выпускать ускользнувшую добычу, цеплялась крючковатыми пальцами и держала беглянку в неустойчивым равновесии, все еще не решив, брать Джейн сейчас или еще подождать.
— Давай, я тебе помогу, — матушка увидела, что все тело Джейн украшено следами розог, — вижу, досталось тебе крепко! Глотни! Пей одним глотком, на выдохе!
Из заветного флакончика матушка накапала глоток микстуры аптекаря Авраама. Если бы матушка сразу уложила в постель, оградила бы от всего, что могло нарушить покой беглянки, Джейн, скорее всего, и отошла бы тихо и незаметно в вечный покой, и утром монашкам осталось бы только предать грешное тело земле. На ее счастье, у матушки Изольды появились другие планы.
— Спасибо! — Джейн, не привыкшая к крепким напиткам, поперхнулась.
Во рту запахло мятой, а по телу разлился горячий огонь. Ворон сел на банное окно, надеясь на удачу, но кошелька не увидел. Матушка Изольда умела прятать ценные вещи.
— Ну, как, полегчало? — Улыбнулась настоятельница. — Похоже, ты потеряла много крови!
В ночной гостье было что-то такое непонятное и в тоже время притягательное, что у Матушки Изольды стало чаще биться сердце. Эти выразительные черные глаза, тело, щедро украшенное следами от прутьев, подсохшая кровь на бедрах, свидетельство недавних родов и седые волосы, делавшие гостью гораздо старше своих лет.
— Sancta Maria! [Святая Мария! — лат. ] — Матушка решила помочь гостье привести себя в порядок. — Ох, и досталось же тебе! Не пожалели! Похоже, разговор у нас будет долгим!
Микстура Авраама, горячая вода и заставили ведьму проникнуться благодарностью к матушке Изольде и состоянием благодушия.
— Кар! — Ворон неодобрительно посмотрел на женщин и улетел спать в гнездо.
— Погибели на эту птицу нет! — Настоятельница провела пальцем по следам экзекуции. — Как каркнет — жди беды! Ну да Бог с ним! Займемся тобой: для начала надо смыть кровь и грязь! — Матушка поставила Джейн в корыто, полила из кувшина. — Мы тут живем, читаем молитвы, и делаем все exceptis excipiendis! [За исключением того, что должно быть исключено — лат. ] Как писал евангелист Матфей, дева Мария не только биологическая, но и духовная мать Иисуса. Таким образом, женщина не только погубила человечество, но и спасла его, подарив жизнь Спасителю. Не одними грехами может гордиться наш женский род. Мы живем, читаем молитвы, грешим и каемся. Господь нами доволен!
Матушка достала большой кувшин с водой и стала поливать на плечи Джейн. Потом она взяла пучок сушеной целебной травы, размочила ее в воде и принялась нежно натирать, спину, плечи и живот.
— Эта замечательная травка хорошо лечит тело, а молитвы лечат душу.
Джейн сидела в корыте, думая о своей несчастной судьбе. Движения рук матушки Изольды были мягкими, словно как у кошки. Боль в измученном теле стала проходить.
"А ведь женщина не простая крестьянка, — думала матушка, — Ох, грехи мои тяжкие!"
Было в колдовских глазах Джейн что-то притягивающее настоятельницу сильнее, чем красота юных дев и женщин, отданных ей на попечение.
"Дедушка Карл, упокой Господь его душу, купал меня в корыте, — вспомнила Джейн, — было очень стыдно, начиная с того момента, как проклюнулись груди. А еще стыднее было раздеваться для порки! А почему мне стыдно сейчас? В конце концов, матушка настоятельница женщина, но взгляд-то, взгляд такой сальный, что мне страшно! Так на меня смотрели мужчины в замке, включая моего деда и юного мастера Джона. Боже, да она же меня хочет! Неужели такое тоже бывает? И бежать некуда! Мышеловка захлопнулась! А теперь остается только позволить делать с собой все, что угодно. За монастырскими воротами меня ждет виселица!"
"Хороша, грешница! Наверняка она украла и кошелек, и все, что в нем лежит, — думала матушка, поливая Джейн из кувшина, — выдать ее судейским и дело с концом, но тогда я должна буду отдать кошелек слугам закона! Нет, у аптекаря Авраама есть маленькая печка, которая очень хорошо превращает золото и серебро в слитки. Этот некрещеный грешник делает все тихо, и вопросов не задает!"
— Post partum! [После родов — лат. ] — Руки матушки скользили по мокрому телу Джейн, и в голове настоятельницы стала появляться мысли одна грешнее другой. В конце концов, Изольда так возбудилась, что почувствовала желание затащить женщину в постель.
"Такими вкусными и притягательными могут быть только ведьмы! — Матушка молча повернулась к ночной гостье и увидела, как зрачки девушки превратились в узкие палочки. — Да это же самая настоящая ведьма! о людях кошках я читала, но никогда в жизни не видела!"
"Она, кажется, все поняла! — По телу Джейн пробежалась дрожь. — Неужели она меня выдаст?"
— Ну, моя сладкая, — рассказывай мне все, и с самого начала, — мы и без исповедальни обойдемся! Глотни еще микстуры!
— Ох, грешна я! — Джейн почувствовала желание выговориться.
— Мой дедушка Карл работал на кухне, и я с детства ему помогала. Особенно хорошо у деда получался бекон! — Закутавшись в теплый плед, Джейн исповедовалась. Она говорила такие жуткие и одновременно грешно-вкусные подробности, что матушка просто млела от удовольствия.
"Ох, искушение! — думала матушка Изольда, слушая ночную гостью. — Не зря ворон каркал! Похоже, с ее приходом моей спокойной жизни придет конец, но какая она вкусная! Я ее хочу!"
— Да, нагрешила же ты, — матушка Изольда почувствовала, что от взгляда колдовских глаз она попадала в непонятное состояние полной прострации. Все предметы вокруг стали расплывчатыми…
— Exultemus Domino! [вознесем хвалы господу лат. ]. — Матушка Изольда прерывала рассказ, и прочитала знаменитый псалом, и, тряхнув головой, перекрестилась и отогнала наваждение.
— Я умею неплохо готовить и варить пиво! — Джейн потерла следы от порки на бедрах. — Уж дедушка постарался вбить в меня все рецепты испанской кухни.
— Боже мой, сколько на твоем теле грехов! Впрочем, я понимаю и твоего деда, и сэра Стаффорда и сэра Шелли. Такое вкусное нежное тело — воистину сосуд греха! Не даром ему так досталось! — Изольда нежно провела рукой по ноге Джейн, а потом пару минут пристально смотрела на нее. — А ты знаешь, дорогая, ты ведь действительно настоящая ведьма! Уж я в этом знаю толк! Но ты не только ведьма, но и женщина, которую Бог привел ко мне в монастырь! Значит, я сделаю все, что обещала тебе, открывая калитку! Тело твое очищено от грязи, осталось только сбрить с грешного места волосы, а потом в молитвах и покаянии будем долго очищать твою душу! Впрочем, в монастыре розги применяются достаточно часто для нерадивых кающихся грешниц, вот увидишь, что будет с привратницей! А теперь, продолжим! Сядь, раздвинь ноги шире!
Джейн, увидев в руках матушки острый нож, испугалась не на шутку.
— Не дрожи, а то порежу! — Матушка действовала как заправский цирюльник. — Повезло тебе, удачно прошли роды, разрывов промежности почти нет!
Ловкими движениями она соскребла все волосы с лобка Джейн и осталась довольна осмотром.
— Так-то лучше! — Матушка провела рукой по чистому лобку Джейн.
"Я сойду с ума! — тело Джейн дрожало также, как и в предвкушении наказания. — И это суда я пришла искать защиты и каяться в грехах? Божьи подметки!"
Впрочем, бить ее матушка не собиралась, наоборот нежные губы Изольды мягко прикоснулись к выбритому местечку. "Боится, — матушка не без удовольствия чувствовала, как дрожит Джейн, — ничего, привыкнет!"
— Если ты не врешь, уже утром люди найдут то, что осталось от охотников, — матушка прервала свое занятие, — возможно, тебя будут искать. Не найдут! Я посажу тебя в подвал и скажу сестрам, что там уже неделю сидит кающаяся грешница. Что поделать! Dura necessitas — [Жестокая необходимость! — лат. ] Эх, придется привратнице только розог всыпать! Тебя в монастырскую приходную книгу впишу задним числом! Потом, раз ты умеешь готовить, устрою трудницей [так называли мирян, служащих в монастыре, но не посвященных в сан — прим. переводчика] на кухню. Я, если честно, очень люблю пиво, окорока, и ветчину! Как говорится, ora et labora — [Молись и трудись! — лат. ] Сейчас мы пойдем ко мне в келью!
Первое, что увидела Джейн, была большая кровать, занимающая большую часть помещения и распятие на стене. В узенькое окно смотрели звезды.
— А теперь надо выпить вина! Как говорили древние, vinum loetificat cor hominis! [Вино веселит сердце человека — лат. ] Матушка Изольда налила вино в серебряный кубок и протянула его гостье.
— Вкусно! — Джейн почувствовала, как монастырское вино заставило сильнее биться сердце. — In vino veritas! [истина в вине — лат. ] как говорил мой дедушка, упокой Господь его душу. Он, как любой настоящий испанец, больше понимал толк в вине, а не в пиве. Я тайком лакомилась винными запасами дедушки Карла, за что неоднократно получала ремня!
— Что делать, — Лицо матушки Изольды раскраснелось, — сам Господь превращал воду в вино. Этому божественному напитку не одна тысяча лет!
— Мне дед рассказывал, что в Италии были веселые празднества в честь Вакха, языческого божества. Они отличались разнузданностью. Вакханки, участницы этих празднеств, пили вино, купались голышом и предавались плотским удовольствиям. В Испании этот культ потом полностью извела святая Инквизиция.
— Эх, — были времена, — матушка Изольда налила еще по стаканчику, — знаю я эту легенду. Удивительно, что в Испании культ продержался так долго: за полтора века до пришествия Спасителя Вакханалии запретили специальным постановлением сената Рима под страхом уголовного преследования. Слишком часто там собирались заговорщики!
Драгоценное вино сделало беседу непринужденной.
— Вина у нас мало, уж очень оно дорогое! Берегу для исключительных случаев. Мы варим яблочный сидр и кислое пиво.