— Они только мешались, Джен. По-моему, тебе нужен более современный облик. Что-нибудь с изюминкой. Теперь далее…
Меня снова толкнули на кровать. С зафиксированными распоркой ногами я лишь беспомощно рухнула на спину. Он взялся за распорку и затащил меня на матрас — так, что мой торс теперь находился параллельно краю кровати.
Я не понимала, что он затеял, и понимания не прибавилось, когда на мои бёдра и живот легла какая-то плёнка. Затем я услышала, как он что-то режет, и осознала вдруг, что моя промежность выставлена напоказ — окружённая плёнкой, будто меня готовили к операции. Я в ужасе застонала. Боже, что он задумал?
Вскоре его намерения стали очевидны. Он обернул меня в плёнку только затем, чтобы самому уберечься от финалгона — который вскоре должен был причинить мне, мягко говоря, серьёзный дискомфорт. Было похоже, что он собирается брить мне лобок. Я сама никогда так не делала, но могла с этим смириться — при условии, что это не кончилось бы ещё чем похуже.
Я старалась не шевелиться, пока его ножницы срезали мой и без того небольшой кустик. После этого он нанёс на оставшуюся щетину какое-то средство — надо полагать, депиляторный крем. Вскоре я оказалась ещё более голой, и, несмотря на то, что я уже смирилась с этим, психологически это оказалось ещё тяжелее. Я понимала, что это — по-прежнему часть его планов. Но сколько бы я ни твердила себе это, сколько бы раз ни угадывала его замыслы, они не становились от этого менее действенными, и медленно, но верно моя воля к сопротивлению угасала.
Лёжа там, я чувствовала, как финалгон всерьёз взялся за мою спину, ягодицы и заднюю часть ног. У финалгона есть скверная привычка увеличивать своё действие, когда кожа нагревается — своего рода порочный круг. Прижатая к матрасу кожа быстро согрелась, и её начало жечь так, как не бывает даже при сильном солнечном ожоге. Я стонала и стонала в свой шар. Наконец Эш закончил свою работу и обмыл мне влагалище, убрав остатки волос. Прохладная вода принесла облегчение — я знала, что кожа вокруг лобка уже воспалилась и покраснела. А ведь я так надеялась защитить её от этого "кремом против загара".
Я почувствовала, как Эш встал со своего места и наклонился надо мной. Его рука легонько помассировала мою голую киску, будто забавляясь с ней. Но, видимо, он понял, что, несмотря на все усилия, действие финалгона окажется сильнее всех его попыток меня возбудить, и он прекратил свои ласки.
— План меняется, милая, — объявил он. — Пожалуй, в таком состоянии тебе лучше остаться дома. Я оставлю тут оба ключа, от шлема и от распорки. Где-нибудь тут, на полу. Попробуй их найти, и, глядишь, тебе станет полегче. Заодно и время скоротаешь.
Я услышала, как что-то дважды звякнуло сталью о бетон, после чего дверь захлопнулась со всей своей зловещей бесповоротностью.
Мерзавец, подумала я. Мерзавец, мерзавец, мерзавец! Я готова была спорить на что угодно, что он придумал всё это заранее. Старина Эш слишком методичен, чтобы действовать настолько спонтанно.
Я полежала так пару минут, размышляя о своей ситуации, но вскоре уже все участки кожи, которыми я прижималась к матрасу и где собирался основной жар, зажгло как следует. Остальная кожа также нагрелась — особенно соски, которые болели так, словно их стискивали зажимы.
Я подёргала крепления распорки. Браслеты давали совсем небольшую слабину — я едва могла поворачивать в них лодыжки. Мои ноги были раздвинуты шире, чем когда-либо, и это уже начинало сказываться — браслеты растягивали внутреннюю сторону ног и напрягали суставы. Кое-как я придвинулась к краю постели. Поразительно, до чего распорка ограничивала свободу движений ног, а значит, и всего тела. Поразмыслив, я решила, что в итоге всё равно придётся садиться на пол. Передом или задом, спускаться было одинаково неудобно.
Наконец, как меньшее зло из двух, я выбрала последнее, и продолжала ёрзать до тех пор, пока не коснулась пятками пола, после чего соскользнула с края постели. То, что кровать была привинчена к полу, хотя бы гарантировало, что она не выскользнет из-под меня сама, и я довольно чувствительно ударилась, когда приземлилась голой попой на бетон. Его прохлада облегчила жжение в ягодицах, но, как я подозревала, мои дальнейшие усилия должны были свести её на нет.
Путём несложных экспериментов я убедилась, что почти не могу согнуть колен, до того широко были раздвинуты ноги. Но, ссутулившись и наклонив голову изо всех сил, я смогла ослабить цепи настолько, чтобы дотянуться до замка у основания шлема. Я поняла, что меня ждёт очень длинное утро.
Так и оказалось. Я попыталась обыскать комнату систематически, двигаясь вдоль стен и упираясь в них одной ногой, пока руками и локтями продвигала себя спиной вперёд. Финалгон к тому времени уже действовал в полную силу, и всё моё тело словно горело синим пламенем. Кожу жгло немилосердно — особенно те участки, что находились в контакте с полом, не говоря уже о сосках и свежевыбритом влагалище. Сверх всего этого болели раздвинутые до упора ноги, и ныли запястья и локти — я продвигалась лишь дюйм за дюймом, используя всю слабину, которую я только могла получить от своих цепей. Я задыхалась и непрерывно стонала от боли, причиняемой финалгоном. Я знала, что большого вреда он не нанесёт — и, с учётом обстоятельств, это было драгоценное, хотя и слабое, утешение.
Прикладывая усилия, чтобы двигаться всё дальше, я вспотела, — и конечно же, чем сильнее разогревалась от этого кожа, тем сильнее действовал финалгон, и порочный круг повторялся снова и снова. Я обползла всю комнату по кругу, ориентируясь по положению туалета и кровати, но ключей так и не нашла. Я легла на спину, хрипло дыша и слыша, как в ушах стучит кровь. Я была в бешенстве и страдала от действия мази, но понимала, что должна продолжать поиски, если не хочу провести в таком положении весь день, или всю ночь… или сколько бы там Эш не заставил меня страдать. Найдя же ключи, я смогла бы забраться в душ и впервые, наконец-то, обратить холод воды себе на пользу.
*****
Я начала уставать. Подозреваю, Эш снова начал игры с отоплением в комнате. Двигаясь дальше, я всё чаще ложилась на спину, и всё труднее становилось сесть снова. Ягодицы, казалось, раскалились добела, словно обгорев до костей, и от этого моё медленное продвижение по полу, дюйм за дюймом, становилось ещё невыносимее. В какой-то момент я сбилась с курса и снова оказалась возле постели, расплакавшись от досады. Я поползла снова, но прошло ещё минут десять, прежде чем я ощутила, как под ногой звякнул ключ. Я начала ёрзать на месте до тех пор, пока не смогла достать до него рукой. Я скрючилась и дотянулась до замка на шее, нащупывая его ключом и молясь, чтобы он подошёл. Он не подошёл. Видимо, это был ключ от браслетов распорки — при условии, конечно, что это не был совсем посторонний ключ, подброшенный Эшем только для того, чтобы меня поддразнить. Меня это нисколько бы не удивило.
Пытаясь достать до браслета на лодыжке, я изогнулась так, что мышцы рук, ног и груди едва не свело судорогой. Я согнула ноги в коленях, как только могла — совсем чуть-чуть — и после этого приняла некую промежуточную позу между сидением и наклоном в сторону, с усилием притягивая правую лодыжку и руку навстречу друг другу. Замок был с наружной стороны лодыжки, и повозившись немного на ощупь, я вставила ключ в скважину, после чего замок раскрылся. Облегчение было таким, что я на добрые десять секунд откинулась на пол. Наконец горящая кожа живо напомнила мне о моём положении, и я, снова приняв неудобную позу, кое-как расстегнула правый браслет.
Освободив правую лодыжку, я поняла, что освободилась почти вся. Теперь я могла сесть, согнуть ноги и ослабить цепи настолько, чтобы этим же ключом отомкнуть браслет на левой лодыжке. Ползая на четвереньках, я могла теперь отыскать и ключ от ошейника. К тому времени от причиняемой мазью боли я уже тихонечко плакала, и поэтому стремглав кинулась в душ. Сейчас мне было плевать, что на моей голове шлем, а во рту кляп — мне нужно было хоть как-то потушить пламя, которым горела моя плоть.
Я стояла под душем, не думая о том, что кожа шлема намокает, наслаждаясь прохладой струившейся по телу воды. Я намылилась, как можно осторожней, и смогла смыть с себя остатки мази. Горячая вода подошла бы для этого лучше, но это, конечно, была бы уже ситуация в стиле "уловка-22". Не говоря о том, что горячей воды у меня не было. Я стояла там не меньше получаса, прежде чем вылезти наружу и возобновить уже более планомерные поиски второго ключа. Я нашла его под стулом — и, с очередным облегчением, сняла с себя шлем. Эш даже не выключил свет на всё это время, и я увидела себя в зеркале во весь рост, которое защищалось прозрачным плексигласом. Кожа побагровела по всему телу, словно воспалённая, за исключением головы. Волосы, теперь не достававшие даже до плеч, намокли и спутались, как и следовало ожидать. Я вернулась в душ, чтобы вымыть их и снова охладить кожу. Так я и провела весь остаток того дня.