Господа ! Я, являясь почитателем великого таланта Моего Земляка, тем не менее, посчитал возможным написать нижеизложенную стихотворную (смехотворную)эротическую поэму. Давайте не будем ханжами, и мир станет интересней!
Писатель был великий — Гоголь,
В трудах его я кайф ловил,
А эту муть, что я состряпал,
Блядям знакомым посвятил ,,,
ТАРАС БУЛЬБА
В нее сливалося за раз,
намного больше, чем сейчас,
Ты смог бы выпить , сынку мий!
Так старый Бульба говорил,
И стерва панночка твоя,
Хоть и вертлява , и нежна,
И с роду крови благородной,
Но сын мой, слишком уж хитра.
И мне ты верь, под старость лет,
Нам не подашь стакан воды,
И если ей не скажешь — нет,
То пропадешь из-за манды…
Эх , батя, только не о том,
Я снова вижу отчий дом,
Родную мать ,и с ней тебя,
Причем здесь панночка моя.
Ведь если молвить справедливо,
То не всегда и ты красиво ,
На свете этом поступал,
И много батя отодрал ,
Ты на веку девиц прекрасных,
А мне учений ты напрасных,
И так уж много подарил,
Уж лучше б батя посадил ,
Меня скорей за стол богатый,
И за горилкою домашней,
Базар мы будем продолжать,
А мозги хватит мне вправлять,
Ее люблю, и драть хочу,
Поймите , тату, а Остапу,
Я точно яйца оторву…
..Да, не напрасно старый Бульба,
Так сына ревностно учил,
Была полячка столь красива,
Что кто бы с ней не заводил ,
Знакомств иль шашней осторожных,
То добиваться своего ,
Трудов не стоило его..
Она всегда сама давала,
И член желанный заправляла ,
Сама в бездонное лоно ,
И после всех трудов постельных,
Ее партнеров очумелых,
Прислуга напрочь волокла….
А тут проклятая война.
И с самой Сечи Запорожской ,
Хохлов задиристых толпа,
Блистая гордыми чубами ,
И широченными штанами ,
Поляков приступом брала.
Из всей истории войны ,
Неискушенным взглядом видно,
Что самый опытный стратег ,
Жестокий голод, и обидно,
Здесь даже Марсу самому,
И я такого не хочу,
Судьбы проклятой не желаю,
Наверно в мире никому,
Объятий вражеской осады.
Но коль случилось, силы даст,
Пусть Бог защитникам усталым,
И пусть не дрогнет их рука,
(Но что-то я заговорился),
Война и в Африке война,
Мы к нашей панне возвратимся,
Вот снова ночь, голодный город,
Несут проклятья небеса ,
В печали гордая полячка,
Стоит у темного окна,
Рыдает сердце, видя это,
Повсюду смертная тоска,
На стенах факелы в бойницах,
Но не о том грустит она,
А просит бедная полячка ,
Скорее хуя, Бога ради,
И так взирает с высока,
Во мрак пустынного двора..
Вот бедный лях изнеможденный ,
Что еле ноги волочет,
Он ебарь верно ненадежный,
Но нет других, и он сойдет!
И убегает в глубь двора ,
За ним по лестнице слуга…
— Вельможный пан! Защиты просит,
И ждет Вас нежная княжна,
Давно уж встать она не может,
Ей помощь рыцаря нужна:
А панна между тем разделась,
Вином немного разогрелась,
В постель Холодную легла,
И тихо жалует себя,
Умело пальцем осторожным,
Но ловит слух удар тревожный,
Ее защитник без стыда,
Упал к постели не дойдя,
— Волочь, волочь его сюда!
Вот, наконец ,его втащили ,
В лицо плеснув стакан воды,
В постель беднягу повалили,
Но разве только для души,
Вам будут пошлые забавы ,
А впрочем, пусть ! Судите сами.
Мурлыча кошкой похотливой,
И извиваяся змеей,
Ласкаясь белкой суетливой ,
Или кобылой молодой,
Поднять пыталась член поникший ,
Полячка долго. И труда,
Такого б вынести смогла ,
Едва ли сытая крестьянка,
Но наша скромная товарка ,
Добилась все же своего,
И вот насилует его,
И так , и сяк, и как попало,
И час, и два не замечая,
Что даже стона, и того ,